Николай Владимирович Богданов - Бессмертный горнист

Николай Богданов Бессмертный горнист

— Тра-та-та, та-та!

И снова:

— Тра-та-та, та-та!

Алеша улыбнулся, заслышав призывные звуки серебряной трубы, и очнулся от боли — треснули губы. От недоедания у него так пересохла кожа, что нельзя было смеяться. Но как же не радоваться, заслышав пионерский горн, играющий побудку! Значит, еще одна блокадная ночь прошла. Живы пионеры. Жив горнист, посланный в утренний обход!

Это трубит Вася — коренастый, крепенький мальчишка из пригорода, захваченного фашистами. Перед тем как слечь, Алеша передал ему свой пост. И счастлив, что горн попал в надежные руки. Каждое утро бесстрашный паренек ходит от дома к дому, из двора во двор, не боясь ни бомбежки, ни обстрела. И трубит, трубит, призывая ребят Ленинграда к стойкости и геройству.

В осажденном городе самое опасное быть мальчишкой. Не бойцом на передовой, не пожарником на крыше, даже не моряком на «Марате», на который сыплется больше всего бомб, а именно мальчиком-подростком.

Солдаты умирают в бою, дорого отдав свою жизнь, а мальчиков Ленинграда выкашивает голод, как траву… И хотя хлебный паек они получают наравне с солдатами, им трудней. Беда в том, что организм детей растет. И от нехватки пищи мускулы слабеют, наступает сонливость, неподвижность и вечный сон…

Алеше нельзя умирать. Он должен бороться со смертью, как солдат с врагом! И победить, чтобы потом встать в строй. Если не будут выживать и подрастать мальчики, кто потом станет на смену погибшим бойцам?

Прежде всего надо пересилить скованность, безразличие, усталость и двинуть хотя бы рукой. Если горнист сможет поднять горн к губам — значит, и я могу двинуть рукой.

Алеша заставил себя пошевелиться, подняться, подтянуться и нащупать галстук. Теперь он не снимал его даже ночью. Не только потому, что трудно было развязывать затянувшийся узел. Зачем? В осажденном городе давно все спали не раздеваясь. Он решил не снимать потому, что опасался, а вдруг, если он умрет, мама забудет повязать и его похоронят без красного галстука. А главное — с частицей Красного знамени на груди ему как-то надежней чувствовать себя бойцом.

Он прислушивается, не гудят ли самолеты. Нет, наверно, опять морозный туман. Это хорошо, в туман фашисты не летают. Не станет надрывать душу сирена воздушной тревоги. За себя он не боялся, боязно было за людей, которым ничем не мог помочь. Ни поддержать старых на узкой лестнице, ни отнести малышей в убежище.

Сам лежал обессиленный, как боец, раненный на ничьей земле. Ни тебе фашистов, ни наших. Лежишь один и подняться не можешь.

Но ведь подняться надо! Мама говорила: главное — движение, обязательно движение. Немного, чтобы не растрачивать напрасно сил, но двигаться надо.

И прежде всего умыться. Уходя, она всегда оставляет рядом миску с водой, губку и полотенце. Проведешь мокрой губкой по лицу, и оно становится легче, потому что с него смывается известковая пыль, налетевшая от разрывов бомб и снарядов. И копоть от коптилки и от железной печки. Ее поставил Антон Петрович, их сосед по квартире, в комнату которого они перебрались из своей, потому что в ней воздушной волной высадило рамы.

Да, неумытое лицо гораздо тяжелее. Оно больше давит на подушку, не дает поднять головы. Алеша с напряжением всех сил достает все-таки губку и снимает с лица тяжесть пыли и копоти.

Глаза открылись! Ого, уже веселей.

Теперь надо встать, чтобы поесть. Мама говорит: есть лежа — последнее дело. Надо обязательно сидя за столом. И чтобы стол был накрыт: тарелки, ложки, вилки — все, как полагается, чтобы фашисты не думали, будто они загнали нас в пещерный век, заставили потерять человеческий облик. Нет, мы и обедаем по-людски!

Правда, совсем недавно пришлось ему есть не по-людски. Но это был особый случай, когда он уже не --">