Екатерина Каграманова - Как Иван-царевич Змея Горыныча уму-разуму учил

конечно, поплакала, но делать нечего: стали Ваню снаряжать в путь-дорогу.

Брат Михайла учит его на коне скакать, брат Никола — саблей махать. Да только чему научишь за один-то день?

— Пропадет Ванька, спалит его Змей! — вздыхает Никола.

— Если раньше с лошади не убьется! — кивает Михайла.

Собирают Ивана всем дворцом. Шум, суета!

Царица слезы льет, требует, чтоб ребенок кольчугу дедову надел, а ту ржавчина поела!

Старуха-кормилица узел пудовый тащит с пирогами да блинами. Ваня ахает: «Куда столько?!», а она: «Перекусишь в дорожке, дитятко!»

Царь велит дворового мальчишку Петьку оруженосцем послать, а Петька в голос ревет и в подпол прячется — Змея боится.

В общем, еле собрался царевич. Коня ему Михайла выбрал — хороший конь, Гнедко. Спокойный, послушный, но если надо, и галопом пойдет. Брат Николай саблю принес — хорошую, боевую, острую.

Обнялись, присели на дорожку. Ну, отправился Иван в путь-дорожку.

Вот едет он лесом. Птицы посвистывают, ветки потрескивают. Вроде даже завыл кто-то вдалеке. Ну, Ивану не страшно — он-то местную природу вдоль и поперек по книжкам изучил. Знает, что опасных хищников в этом лесу не водится. Гнедко, напротив, того не знает, потому всякого звука пугается, ушами прядает. Иван тогда тоже пугается — как бы наземь не брякнуться, а то будет приключение.

Кое-как выехал из леса, тут дорога через поля пошла. Вернее, как: сначала и вправду поля, рожь да пшеница, а потом всё пустыри да пустыри. И дорога — яма на яме, сразу видно, что ездят по ней редко. Вот они, владения Змеевы. Серенькая местность, скучная. Тут еще и солнышко спряталось, ветер давай задувать — совсем тоскливо стало.

Едет царевич, едет и видит вдали высоченную каменную стену, а за ней башню серого камня. Вздохнул Ваня, саблю поправил, а то она всё назад уползти норовила, и двинулся дальше.

Только подъехал — тут Змей Горыныч трехголовый откуда ни возьмись вылетает да на стену приземляется.

— А, — рычит злобно, — спаситель пожаловал. Ну, вот и смерть твоя пришла, худосочный!

А Иван ему вежливо кричит:

— Доброго дня! А сможете вы на одну минуточку спуститься ко мне?

Змей тут и вовсе рассвирепел. Пасти зубастые разинул — все три сразу, а в глотках огонь полыхает. Вид, прямо скажем, ужасный.

Ваню на минуточку страх взял, но он виду не подает.

— Если вы, — кричит, — планируете огнем дышать, так я вам того не советую.

Горыныч оторопел.

— Че-его? — рычит. — Да я тебя…

А Иван ему свое:

— Обратите внимание на направление ветра! Он у нас восточный — то бишь в вашу сторону! И довольно сильный к тому же! Вы себя же и обожжете.

Тут из башни кто-то как завопит:

— Верно, верно, Змеюшка! Вспомни, как три года назад средняя головушка волдырями пошла, еле вылечили!

Иван глядь — кто это там? А то в окошко жена Змеева высунулась, а позади сынишка маячит. Тоже гудит:

— Не надо, батюшка, не надо!

— Тьфу, — говорит Змей Горыныч, — чтоб его, этот ветер. Ну, я тебя так сожру!

Крылья распустил, шурх — и спустился к Ивану. Огромный, грудь чешуйчатая, крылья перепончатые! Как зарычит, как оскалится! Гнедко бедный чуть с места в галоп не рванул.

Ваня его еле удержал и говорит:

— Позвольте, позвольте, можно на ваши крылья поближе взглянуть?

Змей Горыныч как заревет:

— Чего?! Я говорю, сожру тебя сейчас!

А царевич ему:

— Да-да, я понял. Вот я смотрю, у вас на крыльях есть по большому когтю. Это, видимо, чтоб карабкаться по скалам. Я примерно так и думал. А в книжках совсем не так рисуют — просто пластинки, вроде как у летучей мыши. Ошибка, значит. Надобно исправить.

— Так, — говорит Горыныч и пот со лбов когтистым крылом вытирает, — ты кто такой, ненормальный?

— Я-то, — Ваня отвечает, — царевич из тридевятого царства. Звать Иваном. Я вообще-то насчет царевны. Давайте как-то договоримся. Если она жива, конечно.

— Жива-живехонька, — ворчит Змей, — чего ей сделается. Все яблоки в саду объела.

Иван задумался.

— Так, — говорит, — жива. Вы мне тогда скажите, вам царевна для чего?

Змей как вздохнет — Гнедко аж шарахнулся.

— Царевна нам ни для чего, — говорит, — от нее только саду урон.

Тут вдруг в верхнем окошке сама царевна показалась.

Да-а, — кричит, — а чего мне есть еще? Кормили бы нормально, так я бы ваши яблоки и не трогала! Отощала вся, сарафан болтается!

А Горыныч в ответ:

— Да кабы твой папаша дань платил, как положено, --">