Вера Евгеньевна Карасева - Так и было

скучно. А утром, когда такая кругом красота, и небо голубое, и солнце ясное, и роса блестит, как серебряная, никак не раскрыть глаза? Но Вовка был тут, рядом, упрямый, настойчивый мужичок! И я поднялась.

Мы взяли по большому мешку и отправились. Шли втроём — наш Дружок увязался за нами и весело бежал по лугу. Иногда он останавливался, поднимал одно ухо и прислушивался. Я боялась, что он чует перепелиное гнездо, и просила Вовку посвистеть и отозвать его. Дружок неохотно покорялся и брёл за нами.

На лугу у лесной опушки мы нажали серпами ещё влажной от росы травы, наполнили доверху мешки и поволокли домой. Было тяжело, и мы обливались потом, но доволокли и высыпали каждый в своём дворе. Дружок напился из своего чугунка и полез в будку отдыхать. А мы решили, пока не так жарко, сходить ещё раз.

На обратном пути встретили деда Матвея. Есть у нас такой добрый дед. Мы с Вовкой всегда думали, что это про него сочинили стихи: «Дедушка, голубчик, сделай мне свисток! Дедушка, найди мне беленький грибок!»

У деда сыновья на войне, и он внуков нянчит. И ещё Галине Васильевне помогает: водит с нею ребят на речку купаться и рассказывает им сказки, когда мамы уезжают в степь и ребята ночуют в детском саду. И ещё дед Матвей правит косы косарям и, кому надо, печки кладёт. Вот какой дед Матвей!

Увидел он, как мы мешки с травой по земле тащим, как обливаемся потом, и сказал:

— Стоп! Это не дело. Пойдёмте ко мне, я вам тележку дам.

И дал. Лёгкая, прямо сама бежит! На такой тележке возить траву — радость. Мы без неё и половины б не натаскали.

ЧЕРЕДА

Есть в нашем селе такой обычай: каждая хозяйка, которая отдаёт пастуху свою корову и овечек, принимает пастуха у себя дома в свою очередь. Пастух с подпасками приходят три раза: на заре — завтракать, в полдень — обедать и вечером — ужинать. У нас это называется «череда».

Все хозяйки знают, какая у пастухов трудная работа: коров в стаде много, и надо следить, чтобы ни одна не пропала, ни одна в пшеницу не забрела и все бы сытые вернулись и с молоком. И все хозяйки стараются получше принять пастухов, повкусней накормить их и соблюсти все обычаи, которые матери и бабушки их соблюдали.

До войны это было легко. В лавке всего хватало: и колбасы, и закусок, и гостинцев для подпасков. Пряниками мальчишек оделяли, халвой. Теперь надо было небогатым домашним угощением обойтись, припасти, приберечь, придумать: не ушли бы пастух с пастушатами голодные.

В ночь под нашу череду мама почти не спала. Ещё темно было, когда она затопила печь. Я тоже вскочила: помогала ей и присматривалась.

На белый, хорошо выскобленный стол мама постелила чистый ручник, поставила хлеб, соль, горячую, только из печки, лепёшку, миску с тёртой редькой и миску со свежими огурцами. В первый раз их нынче собрали и берегли для этого случая. Лично для пастуха Ивана Федосеича мама положила на край ручника новый ситцевый кисет с домашним табаком и целую газету. Раньше клали папиросы и спички, но теперь ни того, ни другого не было. Иван Федосеич это знал и не обижался.

Как только пастухи вошли в избу, мама сказала:

— Милости просим! Иван Федосеич, Алёша, Миша, садитесь за стол. Чем богаты, тем и рады вас угостить. Не обижайтесь, коли что не так…

Иван Федосеич ответил маме, что у доброй и ласковой хозяйки и сухой хлеб пирогом покажется, а у хмурой и пирог в рот не пойдёт. Он сел за стол, а потом уселись его подпаски Миша с Алёшей. Мама вытащила из печки чугунок с горячим супом. Раньше суп варился с говядиной или бараниной, теперь он заправлен только сметаной и сухими грибами.

Мама вылила суп в большую миску, подала на стол, и гости стали хлебать.

Ели они отлично, но мама, подавая и убирая, всё приговаривала:

— Что же мало покушали? И донышка в блюде не видать. Может, не солоно? А может, не сладит?

И Иван Федосеич отвечал, утирая бороду ручником:

— Спасибо, хозяйка. В меру солоно и вдоволь сладит.

А подпаски молчали, им за столом говорить не полагалось. Зато ели они с большим аппетитом. Я замечала, что мама этому радуется, и мне тоже было приятно.

После супа мама подала толстую картофельную драчёну^[2] и кувшин горячего топлёного молока. Большую бутылку холодного молока мама поставила в сумку Ивана Федосеича, положила туда полкаравая --">