Михаил Юрьевич Лермонтов - Бэла. Максим Максимыч

были
произнесены
с
иронической
улыбкой.
Скажите,
продолжал
он,
обратясь
ко
мне,
ну, что вы об этом думаете?., ну,
какой
бес несет его теперь в Персию?..
—

—

—

—

—

—

—

—

Смешно, ей-богу смешно!.. Да я всегда знал,
что он ветреный человек, на которого нельзя
надеяться... А, право, жаль, что он дурно
кончит...

да

и

нельзя

иначе!..

Уж

я

всегда

75

говорил,

что нет проку в том,
кто старых
забывает!..
Тут
он
отвернулся,
чтоб скрыть свое волнение, и пошел ходить
по двору
около
своей повозки, показывая,
будто осматривает колеса, тогда как глаза
его поминутно наполнялись слезами.
Максим Максимыч,
сказал
я, подошедши к нему,
а
чтб это за бумаги вам

друзей

—

—

—

—

оставил

Печорин?

А бог его знает! какие-то записки...
Что вы из них сделаете?
Что? Я велю наделать патронов.
Отдайте их лучше мне.
Он посмотрел на меня с удивлением, проворчал что-то сквозь зубы и начал рыться
в чемодане; вот он вынул одну тетрадку и
бросил ее с презрением на землю; потом
другая,
третья
и
десятая
имели
ту же
участь: в его досаде было что-то детское;
—

—

—

—

мне
—

ляю
—

—

смешно

стало

Вот
вас

жалко...

и

все,
сказал
он:
поздравс находкою...
могу делать с ними всё, чтб хочу?

И я
Хоть

они

дело!.. Что,

—

—

печатайте. Какое мне
разве друг его какой или род-

газетах

в
я

Правда, мы жили долго под
одной кровлей... Да мало ли с кем я нежил?..
Я схватил бумаги и поскорее унес их.
боясь, чтоб штабс-капитан не раскаялся.
Скоро пришли нам объявить, что через час
ственник?..

тронется

оказия:

Штабс-капитан
75

велел

я

вошел

в

комнату

закладывать.
в

то

время,

когда

я

уже

не готовился

к

принужденный,
—

А

едете?
—■

—

—

надо
—

—■

да

шапку; он, казалось,
отъезду: у него был какой-то

надевал

вы,

холодный вид.
Максим Максимыч.

разве

не

Нет-с.
А что так?

Да

я

еще

коменданта

сдать кой-какие

не

казенные

видал,

а

мне

вещи...

Да ведь вы же были у него?
Был, конечно...
сказал он, заминаясь,
—

его

дома

не

было...

а

я

не

—

дождался.

Я понял его: бедный старик, в первый
раз от роду, может быть, бросил дела службы для собственной
надобности,
говоря языком бумажным,
и
как
же
он
был награжден!
Очень жаль,
сказал
я
ему,
очень
жаль, Максим Максимыч, что нам до срока
—•

—

—

надо

—

—

расстаться.

необразованным старикам, за
гоняться!.. Вы молодежь светская, гордая: еще покамест под черкесскими пулями,
так вы туда-сюда... а после встретитесь, так
стыдитесь и руку протянуть нашему брату.
Я не заслужил этих упреков, Максим
Максимыч.
Да я, знаете, так, к слову говорю;
а впрочем, желаю вам всякого счастия и веселой дороги.
Мы простились довольно сухо. Добрый
Максим Максимыч сделался упрямым, свар—■

Где нам,

вами

—

—

77

штабс-капитаном! И отчего? Оттого,
что Печорин,
в рассеянности или от другой
причины, протянул ему руку, когда тот хотел кинуться ему
на
шею! Грустно видеть,
когда юноша теряет лучшие свои надежды и
мечты, когда перед ним отдергивается розовый флёр, сквозь который он смотрел на
дела и чувства человеческие, хотя есть надежда, что он заменит старые заблуждения
новыми, не менее преходящими, но зато не
менее сладкими... Но чем их заменить в лета
Максима Максимыча? Поневоле сердце очерствеет и душа закроется...
ливым

Я уехал один.

ДЛЯ СРЕДНЕГО И СТАРШЕГО
ВОЗРАСТА.

Ответствен,

редактор

//.

Резникова.

*
к печати З/ѴП-42 г. 2 1
ѵч.-изд ) л.
430Ш зн. в

Подпис.

(2,6

Тираж

/»

печ.

л.

печ.

л.

50 000 экз.

•Ь

МП 333. Заказ 7269.

Полиграф,

г.

Горький,

Цена 70
ул.

к.

Фигнер, 32.

~чш±&

итт б ^блиотг

/

|

^

__

70

к.

№

ѳ

--">