Анатолий Георгиевич Алексин - Бывшему другу

тебя, заранее извинялась. Не знала она, что мы с тобой вместе участвовали весной в спартакиаде, что вместе проходили медосмотр и что при мне врачиха, похлопав тебя по плечу, сказала: "Моему бы сыну такое здоровье!"

Впрочем, напрасно волновалась твоя мать: ты за все лето ни разу не сорвался, ни разу не нагрубил - и это уже считал подвигом, этим аргументировал, отвечая на мои упреки.

Ты не кричал на мать, но ведь и на чужих, совсем незнакомых людей ты тоже не кричишь. Они, однако, не называют тебя за это своим сыном!

Может быть, еще там, в Варенцах, нужно было решительней нападать на тебя, горячей спорить, доказывать. Но пойми: есть вещи, о которых нельзя горорить громко. Есть истины, которые трудно доказывать - так они ясны всякому, в ком есть человеческое сердце. Трудно объяснять человеку, что он не должен разрушать стены дома, спасающего его от непогоды, что он не должен сжигать поле, которое принесет ему хлеб, что он не должен убивать сердце, верней и преданней которого он не найдет никогда и нигде на свете.

Да, все лето ты был гостеприимен и очень внимателен.

Но что это меняет? Могу ли я ценить человека лишь за то, что он хорошо относится ко мне? Разве это не будет с моей стороны отвратительным проявлением эгоизма?

Вот я, кажется, и объяснил тебе причину своего охлаждения Может быть, мое письмо убедит тебя в чем-нибудь, а может быть, нет. Но я-то, во всяком случае, буду по-прежнему писать твоей матери.

Желаю тебе всего, чего желает Анна Филипповна. Большего пожелать невозможно. И вот странно: я зол на тебя, а хочу, чтобы сбылись все твои мечты, потому что это так обрадует добрую и милую старую женщину.

И еще помни, мой бывший друг, что матерью люди издавна называют свою Родину...

1956 г.

--">