Максим Ахмадович Кабир - Машинист паровоза-призрака

лбом – в стеклопакет.

Окна его временного жилища выходили на привокзальную площадь, симпатичный эллипс, прорезанный газоном, окаймленный каштанами. В кронах, как фосфоресцирующие фрукты, горели фонари. Даня видел кирпичный торец кафе с мудреным названием «Орландина», массивный валун, водруженный во вскопанную землю за побеленным бордюром, величественное, с лепниной и колоннами, здание вокзала. А еще он видел что-то странное перед вокзалом, что-то, что ни зрение, ни мозг никак не могли расшифровать.

Словно там бил гейзер, но вместо воды из асфальта лился туман. Даня подумал о дым-машине, но кому вздумалось включать ее в такое время? Густое варево клубилось, формируя вытянутый по горизонтали силуэт.

От участившегося дыхания запотело стекло. Даня механически провел по окну рукой. Туман – неправильный, чужеродный, живой – обретал углы и знакомые очертания. Внезапно внутри мглы полыхнул круглый красный фонарь. Луч цвета крови разрубил площадь пополам и дотянулся до Даниного окна.

Даня инстинктивно отпрянул. Он слышал шум приближающегося поезда: одновременно вкрадчивый и резкий. Но поезд ехал не по железной дороге за зданием с колоннами, не там, где ему положено ехать; он несся на Даню по площади, которая перестала быть уютной и милой, превратилась в жуткий театр с багровыми декорациями. Дане хотелось бежать прочь, будить бабушку, звонить родителям. Но он окаменел, глядя, как редеет туман и в его завитках проступают угольно-черные бока паровоза. Тупое железное рыло с красным глазищем.

Паровоз-призрак прибыл в Балябино. А Даня, не помня себя от страха, забился под тонкое покрывало и лежал в коконе, думая, что никогда в жизни больше не уснет. Но он провалился в дрему довольно быстро и, проснувшись, не сразу вспомнил о ночном происшествии.

Но стоило выглянуть в окно…

Черный паровоз стоял на вокзальной площади, вперив в Даню погасшую линзу фонаря.

Глава 2 Гроб на колесиках

На кухне играла музыка. Бабушка пританцовывала у плиты в такт рок-н-роллу из динамиков ноутбука. Аромат скворчащей еды пробудил аппетит, а бабушкины танцы прогнали тревогу. По крайней мере, забили ее в дальний угол.

– А, соня! – Бабушка потрепала Даню по волосам. – Мастаки вы с Виктором Леонтьевичем спать!

– Кто тут спит? – Дядя Витя вышел из ванной, разглаживая усы. – Я уже и побриться успел.

– Побриться он успел! – хмыкнула бабушка. – А я три круга вокруг стадиона прошла, на рынок сходила и… Оп! – Она водрузила на стол тарелки. – Сырники готовы!

– Обожаю сырники! – сказал дядя Витя.

– И я! – воскликнул Даня.

– Сметану берите, мальчики.

– Куда ж без сметаны! – согласился дядя Витя.

Первая партия сырников моментально исчезла с тарелок – быстро подоспела следующая.

– Вы жуйте как следует, – засмеялась бабушка. – Это не конкурс на скорость.

– Слишком вкусно, – оправдался дядя Витя. На кончиках его усов белела сметана.

– Обжора, – сказала бабушка, а Даня хихикнул.

– Как вы познакомились? – спросил он, сделав глоток горячего какао.

– Мы в одной школе учились, – сообщил дядя Витя. – Я в твою бабушку с пятого класса был влюблен.

– А рюкзак помочь нести ни разу не предложил, – посетовала бабушка.

– Слишком стеснительным был. Потом жалел.

– Я переехала в другой город, судьба развела…

– И вот снова свела. Благодаря Интернету.

– Круто! – сказал Даня. Он доел и вызвался помыть тарелки. Представлял, как бабушка и дядя Витя выглядели в пятом классе. Однако у юного дяди Вити все равно почему-то были седые усы.

– Чем займешься сегодня? – спросила бабушка. – Может, городок наш посмотришь? Тихо у нас и чудесно.

– Я так и планировал. – Даня подошел к окну. Поколебавшись, спросил: – А что это за паровоз там?

Дядя Витя тоже посмотрел в окно. На секунду Дане показалось, что он сейчас скажет: «Какой еще паровоз? Нет на площади паровозов, у тебя крыша поехала».

Но он воскликнул:

– А это легенда наша!

– Виктору Леонтьевичу только дай про поезда потрещать, – сказала бабушка. – Потом не отцепится. Он со школы такой.

– Ревнует, – хихикнул дядя Витя. – А пойдем, Данил, прогуляемся. Грех по такой погоде в норе сидеть. Тем более сырники закончились.

– Идите-идите, – кивнула бабушка. – Сырниковые маньяки!

При дневном свете --">