Галина Владимировна Александрова - Домовенок Кузька и Бабёныш-Ягёныш

Галина Александрова Домовенок Кузька и Бабёныш-Ягёныш

.

Глава 1. «А у нас в Антарктиде»

— Охти мне, батюшки, охти мне, матушки, — мечется по избе домовенок Кузька, — ставни не покрашены, печка не побелена, на полу бумажка от конфетки валяется. Позор на мои лапти!

Чуть не плачет домовенок. Вот-вот гости на пороге покажутся, а изба еще не в полной готовности. А для домовых самый страшный позор, если гости непорядок в их владениях заметят. Разнесут гости по всему белому свету весть о бесхозяйственном домовом и будут звать такого домового некошным. И лапы ему никто не подаст.

И главное — не так уж и виноват Кузька. Было бы у него время — заставил бы дедушку ставни покрасить, попросил бы бабушку печь перебелить, велел бы Лидочке, внучке их, бумажку с пола поднять. Лидочка была хорошая девочка, но вот никак не могла с бумажками справиться: так они и сигали у нее из рук на пол, так и сигали! Надо сказать, что раньше Кузька дружил со старшей сестрой Лидочки — Анюткой, но сейчас Анютка выросла и перестала замечать домового. Есть у людей такая непонятная особенность: видят их только совсем маленькие, как Лидочка, и совсем старенькие, как бабушка Настасья.

Итак, сейчас у Кузьки не было самого главного — времени. Только сейчас сказала Лидочка, что должен приехать к ним на лето братец двоюродный из города — Матвейка.

— Из города? — перестал на время причитать Кузька. — Не знаю такого. Что это? Далеко это?

Лидочка сама никогда не была в городе, но от дедушки про город слыхала. Правда, она не очень верила во все, что рассказывал дед.

— Город — это такая больша-а-ая деревня. Ну если бы к нашей еще соседнюю приставить. Людей там — видимо-невидимо. И все бегают, как мураши в муравейнике, и все спешат.

— Стоп-стоп, — перебил ее нетерпеливый домовенок, — куда спешат-то? На пожар или собрание?

— Про пожары дедушка ничего не рассказывал, — немного подумав, отвечает Лидочка, — в собрание, верно. И так спешат они в это собрание, что не успевают не только про здоровье родственников расспросить, но и поздороваться.

— Ух ты! — удивился домовенок.

Уж он-то никогда бы не прошел мимо встречного домового. И про его родных поспрашивал бы, и про своих рассказал. И про Нафаню, и про Сюра, и про Афоньку, и про Адоньку, и про Вокулочку, и про Сосипатрика, и про Лютонюшку, и про Кувыку. Да мало ли родственников у домовенка!

— И так им там, бедным, тесно, что живут они на голове друг у друга.

— Ой, мамочки, — охрип от перепуга Кузька, — прям так и бегают по улицам? Один снизу, а другой сверху?

— Нет, — успокоила его Лидочка, — бегают они нормально, по одному, а вот дома друг на дружку ставят.

— И огороды ставят? — не поверил домовенок. — И коровники?

— Нет у них ни огородов, ни коровников, — опустила голову девочка, — негде им клубнички сажать, негде коровок пасти.

— Ой, папочки, — еще больше охрип домовенок, — и такие люди к нам в гости едут?

— Только один такой. И то — маленький.

Задумался Кузька. Это что же получается? Живут они тут, горя не знают, а на свете такое делается! Такое! И никто тревогу не поднимает. Никто не реагирует. Никто спасать городских жителей не бежит. И куда только их домовые смотрят? А он-то за небеленую печь волновался!

— Мы этого вашего Матвейку голубить будем, — решил он, — молочка попробовать дадим, на травку гулять выпустим, коровку покажем.

— Едут, едут, — прервал его крик со двора, — гости едут.

Матвейка оказался совсем не таким, каким представлял его Кузька. Домовенок думал, что приедет чумазенький ребенок с тонкими синими ручками, будет все время бегать по кругу, озираться и пытаться кому-нибудь на голову забраться. А Матвейка был совсем не похож на городского; щеки круглые, уши солидные, взгляд важный, рубаха алая, козырек блестящий.

— Что-то тут не так, — решил Кузька, — никак Баба Яга нашего бедного Матвейку в полон забрала, а этого сытого Бабеныша Ягеныша нам подсунула.

А того не понимает Кузька, что не резон Бабе Яге тощего мальчишку забирать, а толстого --">