Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин - Здравомысленный заяц

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин Здравомысленный заяц

* * *

Хоть и обыкновенный это был заяц, а преумный. И так здраво рассуждал, что и ослу впору. Притаится под кустом, чтоб не видать его было, и сам с собой разговаривает.

– Всякому, говорит, зверю свое житье предоставлено. Волку – волчье, льву – львиное, зайцу – заячье. Доволен ты или недоволен своим житьем, никто тебя не спрашивает: живи, только и всего. Нашего брата, зайца, например, все едят – кажется, имели бы мы основание на сие претендовать? Однако, ежели рассудить здраво, то едва ли подобная претензия могла бы назваться правильною. Во‑первых, кто ест, тот знает, зачем и почему ест; а во‑вторых, если бы мы и правильно претендовали, от этого нас есть не перестанут. Сверх препорции все равно не будут есть, а сколько надо – непременно съедят. Статистические таблицы, при министерстве внутренних дел издаваемые…

На этом заяц обыкновенно засыпал, потому что статистика имела свойство приводить его в беспамятство. Но выспится и опять примется здраво рассуждать.

– Едят нас, едят, а мы, зайцы, что год, то больше плодимся. Стало быть, и нам пальца в рот не клади. И летом, и зимой, посмотри на поляну – то и дело, что зайцы вдоль и поперек сигают. Заберемся мы в капустники или в овсы, или около молодых яблонь пристроимся, – пожалуй, и от нашего брата солоно мужичку придется. Да, и за нами, за зайцами, глаз да глаз нужен. Недаром статистические таблицы, при министерстве внутренних дел издаваемые…

Новый сон, новые пробуждения, новые здравые мысли. Без конца заяц умную свою канитель разводил; и так прикинет, и этак смекнет – и все у него хорошо выходило. И что всего дороже – ни карьеры он при этом в виду не имел, ни перед начальством оригинальностью взглядов блеснуть не рассчитывал (он знал, что начальство, не выслушавши его, съест), а просто‑напросто сам для себя любил солидно, по‑заячьи, обо всем рассудить. Дескать,

Неправо о вещах те думают, Шувалов,

Которые стекло чтут ниже минералов…

Вот, мол, у нас как!

Сидел он однажды таким манером под кустиком, да и вздумал перед зайчихой своей здравыми мыслями щегольнуть. Встал на задние ножки, ушки на макушку взбодрил, передними лапками штуки‑фигуры выделывает, а языком, слово за словом, точно горох, так и сыплет.

– Нет, говорит, мы, зайцы, даже очень хорошо прожить можем. Мы и свадьбы справляем, и хороводы водим, и пиво в престольные праздники варим. Расставим верст на десять сторожей да и горланим. А волк услышит да и прибежит: «Кто песни пел?..» Ну, тут, натурально, кто куда поспел! Успел улепетнуть – в другом месте пиво вари; не успел – съест тебя волк, как пить даст! И ничего ты с этим не поделаешь. Зайчиха! правду ли я говорю?

– Коли не врешь, так правду говоришь, – ответила зайчиха, которая уже за десятым мужем за этим зайцем была, и все прежние девятеро у нее на глазах напрасною смертью погибли.

– Подлый народ эти волки – это правду надо сказать. Все у них только разбой на уме! – продолжал заяц. – Сколько раз я и говорил, и в газетах писал: «Господа волки! вместо того, чтоб зайца сразу резать, вы бы только шкурку с него содрали – он бы, спустя время, другую вам предоставил! Заяц, хошь он и плодущ, однако, ежели сегодня целый косяк вырезать, да завтра другой косяк – глядь, ан на базаре‑то, вместо двугривенного, заяц уж в полтину вскочил! А кабы вы чередом пришли: „Господа, мол, зайцы! не угодно ли на сегодняшнюю волчью трапезу столько‑то десятков штук предоставить?“ – „С удовольствием, господа волки! Эй, староста! гони очередных!“ И шло бы у нас все по закону, как следует. И волки, и зайцы – все бы в надежде были. И мы бы, и вы бы, и с одной стороны, и с другой стороны… ах, господа, господа!»

Говорил‑говорил заяц и чуть было совсем не зарапортовался, как вдруг услышал, что неподалёчку, в траве, что‑то шуршит. Смотрит, ан зайчиха‑то его давно стречка дала, а лиса‑кляузница легла на брюхо да и ползет на него, словно поиграть с заинькой собралась.

– Вон ты какой, заяц, умный! – первая заговорила лиса, – так ты сладко растабарываешь, что век бы я тебя слушала, и все бы слушать хотелось!

Умен был заяц, а спервоначалу и он обомлел. Стоит на задних лапках, как вкопанный, не то в сторону глазами косит, куда бы стречка дать, не то обдумывает: «Вот оно, когда пришлось с здравой точки зрения на свое положение взглянуть…»

– Голодна, тетенька? – спросил он, стараясь как можно меньше робеть.

– И! что ты! --">