Автор неизвестен - Японские народные сказки: Десять вечеров

какие-нибудь человеческие недостатки и чудачества («Длинное имя», «Рассеянный»). Но смех японской сказки не всегда добродушен. Иногда сказка становится острой социальной сатирой.

Японский сказочник — большой мастер придумывать страшные истории, такие, от которых сам Рудый Панько, пожалуй, не отказался бы! Образы фантастических чудовищ гротескно-причудливы, от них веет ужасом. Эти видения словно возникали в ночном бреду. Именно такими изображал их знаменитый художник Хокусай, он умел придать >им удивительную достоверность.

⠀⠀ ⠀⠀

* * *

⠀⠀ ⠀⠀

Япония не всегда была «закрытой» страной, какой она стала в силу исторически сложившихся условий в эпоху позднего феодализма. В древности Япония испытала на себе сильное культурное воздействие соседних с ней более развитых цивилизаций Востока. Уже в VI веке из Индии через Китай и Корею проник буддизм, а с ним вместе хлынул поток индийских легенд и сказок. Эти поэтичные и глубокие по мысли творения индийского народа обогатили японскую сказку. В ней появилось много новых сюжетов и волшебных персонажей.

Возможно, что в древнюю Японию проникли и неясные отголоски европейских сказаний (древнегреческих и скандинавских). Некоторые сказочные мотивы пришли и из страны трех тысяч островов — Индонезии.

Но, восприняв в процессе своего формирования прекрасные художественные образы, созданные в Индии и других странах, японская сказка ни в малой мере не утратила самобытности и осталась сама собою.

Сказка — это поэтическая картина мира в том неповторимом особом видении, которое присуще каждому народу. И потому даже очень хорошо известные сюжеты (например, «Золушка», «Мальчик с пальчик» или «Безрукая девушка») при всем сходстве событий имеют в Японии свою «особицу». Каково бы ни было происхождение отдельных сюжетов и мотивов (это не всегда просто установить), весь исторический ход развития японской сказки позволяет утверждать, что в основном она — плод самостоятельного творчества японского народа. «Есть образ мыслей и чувствований, — писал Пушкин, — есть тьма обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу»^[1].

Образы и сюжеты сказок очень живучи, но в них, как в старом дупле дерева, селятся новые птицы. А новые птицы поют новые песни. Японские сказочники — люди своего времени. Они не сохраняют древнее предание неизменным, а вносят в него новые мотивировки и черты знакомого им быта. Так, например, рассказав о приключениях княжеского сына, японский крестьянин более поздних времен добавляет в конце, что к своему отцу юноша так и не вернулся, а обещал посылать ему деньги из своих заработков.

За многие века жизнь страны неузнаваемо менялась не один раз. Некоторые сказки, возникшие еще при родовом строе, передавались от поколения к поколению. Вряд ли устная традиция донесла их до нас в первозданном виде. И все же в них слышится как бы дальнее эхо давно ушедшего от нас мира.

⠀⠀ ⠀⠀

* * *

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀ ⠀⠀

Древние японские мифы обоготворяли силы природы: солнце, ветер, море… Мифические герои обладали титанической мощью: это воители-змееборцы, преобразователи земли. По словам Белинского, «физическая мощь есть первый момент сознания жизни и ее очарования» ^[2].

На острове Окинава рассказывали о великане Лманодзяку (что значит «Небесный столп»). Он, как Атлант, держал небесный свод на своих плечах, и спина его навек искривилась от этой страшной тяжести. Великаны почти исчезли из японских сказок. В современной детской сказке Лманодзяку — безобразный демон с лягушачьим ртом; он играет роль злого волка русских сказок и совсем не похож на великана. В наказание за его злые проделки Лманодзяку убивают, кровь его проливается на землю, — вот отчего гречиха красная!

На этом примере — видно, как порой неузнаваемо трансформируются сказочные образы, потому что с ходом истории меняется сознание людей. Переходя из древней легенды в сказку, фантастический персонаж зачастую словно уменьшается в масштабе и теряет свою мощь, но зато приобретает живую осязаемую конкретность.

Фантазия связана с реальностью, как растение с землею. «Народно-фантастическое и народно-действительное», пользуясь известным выражением Белинского, в японской сказке так естественно и органически сливаются между собою, что создается впечатление полной достоверности сказочных персонажей. В --">