Юлия Викторовна Игольникова - Русалочья ночь

– Вот и мы договорились!

Пусть исполнится желание!

В ночь русалочью мечтание

станет явью! Быть тому

по велению моему!

Так сказала и пропала.

А Арина вся дрожала.

Как во сне пришла домой.

Не владела уж собой.

Утром шум за стенкой, крик.

И проснулась в тот же миг.

И на крик тот побежала.

Рядом зеркало стояло.

На пути она запнулась,

снова к зеркалу вернулась.

Крики ей уж не важны,

да и стихли, не слышны.

И Арина в изумлении

смотрит. Что за отражение?

– Это я? Не может быть!

И нет слов, чтоб говорить.

По лицу руками водит,

глаз с себя она не сводит.

Отражение улыбнулось.

Красота ее вернулась.

Ну а что же за стеной?

Что с Аленой, что с сестрой?

Гриша рано пробудился

и невесте удивился.

Не поймет, она ли это.

Нет в ней краски, нет в ней света.

Он ее не узнает,

за плечо ее трясет.

– Кто ты? Где моя Алена? -

взгляд увидел он влюбленный.

– Гриша, что это с тобой?

Или шутишь ты со мной?

Я – Алена! Вот же я!

Я – любовь, судьба твоя.

Пригляделся он, похожа.

Но бледна девичья кожа,

и ресницы непушисты,

взгляд уж больше не лучистый,

губы маком не алеют,

тонкой ниточкой белеют.

– Ты, должно быть, заболела.

Посерела, похудела.

Тут Алена испугалась,

за лицо свое хваталась.

Быстро к зеркалу метнулась,

отражению ужаснулась.

Тут она и закричала,

а потом без чувств упала.

Гриша девушку поднял,

на кровать отнес, обнял.

– Видно, сильно заболела.

Поправимо это дело.

Он к Арине постучался,

через дверь с ней объяснялся:

– Там с Аленой что-то худо.

Я мешать уж вам не буду.

Пригляди ты за сестрой.

И схожу я за водой.

А потом к реке пройдусь,

искупаюсь, освежусь.

– Да, иди. Сейчас я, Гриша, -

как во сне еще Ариша.

На себя не наглядится,

отражению все дивится.

Наконец-то осознала,

что с сестренкой плохо стало.

К ней зашла, а та лежит,

без участия глядит.

– Что с тобой, сестра, скажи!

– Утонула я во лжи.

И тебя ведь я сгубила.

Поделом я получила.

Вижу все назад вернулось:

ты красавицей проснулась,

я опять дурнушкой стала.

– Что такое ты сказала?

Ты всегда была красивой,

только грустной, несчастливой.

Я ж тобою любовалась, -

тут Ариша ей призналась.

– Первый раз такое слышу

от тебя, сестра Ариша.

– На меня ты не похожа,

ты другая, но так что же?

Ты бела, а не бледна,

и как ландыш ты нежна.

Не худа ты, а стройна,

утонченна и скромна.

Слезы хлынули ручьем

у Алены: – Я во всем

виновата. Ты прости!

– Я прощу, ты не грусти.

Я с русалкой повстречалась.

И она во всем призналась.

– Ты с русалкой говорила?!

Что взамен та попросила?

– Стыдно мне тебе сказать,

но смогла я своровать

тот кулончик, что у Гриши, -

взгляд потупила Ариша.

А Алена подскочила.

– Тот, что я ему дарила?!

Тот кулон ведь непростой!

Где же он? – Он под водой.

– Гриша где? Беда случится!

Отвечай скорей сестрица.

– Он сказал, к реке пойдет

и воды нам принесет.

– Надо нам быстрей бежать,

парня бедного спасать!

Оберегом был кулон.

С ним был Гриша защищен

от русалкина проклятья.

На меня она заклятье,

рассердившись, наложила.

Я того, кого любила,

ей должна была отдать.

Надо Гришу нам спасать.

К речке сестры прибежали.

Гришу там они застали.

Он купается, плывет

и на берег не идет.

И зовут, а он не слышит.

В воду бросилась Ариша,

за корягу зацепилась.

И вода вдруг замутилась.

Смех пронесся над рекой.

А Алена за спиной

плачет, воет, голосит.

И вокруг туман висит.

Снова смех, и Гриша скрылся,

в том тумане растворился.

А девицы все зовут,

все надеются и ждут.

Им никто не отвечает.

Ветер ивушки качает,

разгоняет облака.

Вот очистилась река.

И пуста речная гладь.

Никого там не видать.

Но они до ночи ждали,

хоть надежд уж не питали.

Ясно, Гриша утонул,

к Ране в гости заглянул.

Молча к дому возвратились.

Время шло, они смирились,

хоть и было тяжело.

В судьбы их вмешалось зло.

Порыдали, погрустили,

но друг друга все ж простили.

Сестры ведь, родная кровь.

Не оставит их любовь.

И за каждой есть вина.

Что Алена не дурна,

ей сестра не говорила,

не ласкала, не хвалила.

И Алена согрешила,

зависть суд над ней вершила.

Зло же время не теряло,

искушало, соблазняло.

Да и что тут говорить?

Надо ль девушек винить?

Уж наказаны. Довольно.

Им бы жить теперь спокойно…

Но Алена замечает,