Джанни Родари - Сказки по телефону

наверное, ошиблись. Хлебом торгуют в магазине напротив, а мы продаём только канцелярские товары. — И широким жестом он указал на съестные припасы.

«Теперь я понял, — сообразил Джельсомино, — в этой стране всё называется наоборот! И если назовёшь хлеб хлебом, тебя никто не поймёт».

— Свешайте мне, пожалуйста, полкило чернил, — сказал он продавцу.

Тот отвесил полкило хлеба, завернул покупку по всем правилам в бумагу и протянул Джельсомино.

— И немножко вот этого, — добавил Джельсомино и показал на круг швейцарского сыра, не решаясь назвать его.

— Синьору угодно немного ластика? — подхватил продавец, — Сию минуту!

Он отрезал добрый кусок сыра, взвесил его и завернул в бумагу.

Джельсомино облегчённо вздохнул и бросил на прилавок серебряную монету.

Продавец взглянул на неё, взял в руки и стал внимательно рассматривать, затем раза два бросил на прилавок, послушал, как она звенит, посмотрел на неё через увеличительное стекло и даже попробовал на зуб. Наконец он вернул её Джельсомино и ледяным тоном произнёс:

— Мне очень жаль, молодой человек, но ваша монета настоящая.

— Вот и хорошо! — обрадовался Джельсомино.

— Как бы не так! Повторяю вам: ваша монета настоящая, и я не могу её принять. Давайте сюда ваши покупки и идите своей дорогой. Ваше счастье, что мне лень идти на улицу и звать полицию. Разве вы не знаете, что полагается за хранение нефальшивых монет? Тюрьма.

— Да ведь я…

— Не кричите, я не глухой! Идите же, идите… Принесите мне фальшивую монету, и покупки — ваши. Видите, я даже не разворачиваю пакеты. Только отложу их в сторону, хорошо? Добрый вечер…

Чтобы не закричать, Джельсомино засунул в рот кулак. И пока он шёл от прилавка к двери, между ним и его голосом происходил такой разговор:

Голос. Хочешь, я крикну «A-а!» и вдребезги разнесу его витрину.

Джельсомино. Пожалуйста, не делай глупостей. Ведь я только что попал в эту страну, у меня и так здесь ничего не ладится.

Голос. Но мне нужно отвести душу, иначе быть беде. Ты же мой хозяин, так придумай что-нибудь!

Джельсомино. Потерпи, пока мы не выйдем из этой ужасной лавки. Не хочется разрушать её…

Голос. Быстрее, я больше не могу! Вот… вот… сейчас заору… Ещё минута, и всё пропало…

Тут Джельсомино пустился бегом, свернул в тихую улочку, чуть пошире переулка, и быстро огляделся. Вокруг не было ни души. Тогда он вытащил кулак изо рта и, чтобы утихомирить бушевавшие в нём чувства, тихо, совсем негромко произнёс: «А-а!» В ту же минуту ближайший уличный фонарь развалился на куски, а сверху, с какого-то подоконника, свалился на мостовую цветочный горшок.

Джельсомино вздохнул:

— Когда у меня будут деньги, я пошлю их по почте городскому управлению, чтобы возместить стоимость фонаря, и подарю владельцу цветочного горшка новый, ещё лучше… Может быть, я разбил ещё что-нибудь?

— Нет, больше ничего, — ответил ему тоненький-тоненький голосок, и кто-то два раза кашлянул.

Джельсомино осмотрелся в поисках обладателя этого голоса и увидел котёнка, вернее, какое-то существо, которое издали можно было принять за котёнка. Подойдя поближе, Джельсомино понял, что не ошибся. Это и в самом деле был котёнок, только почему-то ярко-красного цвета и всего на трёх лапках. Но самое удивительное — он был плоский. Не толстый и пушистый, как нормальные котята, а совершенно плоский — всего лишь контур котёнка, вроде тех, что ребята рисуют на стенах.

— Как? Говорящий котёнок? — удивился Джельсомино.

— А что тут такого? Я ведь не совсем обыкновенный котёнок. Я ещё читать и писать умею! И это понятно: ведь мой папа — школьный мел!

— Кто-кто?

— Меня нарисовала на этой стене одна девочка, которая взяла в школе кусочек красного мела. Но она успела нарисовать только три лапки, а потом из-за угла показался полицейский, и девочке пришлось убежать. Так я и остался хромым. И потому решил сам себя назвать Цоппино, что значит «хромоножка». Кроме того, я немного кашляю, потому что стенка была довольно-таки сырая, а мне пришлось провести на ней всю зиму!

Джельсомино взглянул на стену. На ней остался отпечаток Цоппино, точно рисунок оторвали от стены вместе с тонким слоем штукатурки.

— А как же ты оттуда спрыгнул? — удивился Джельсомино.

— Мне помог твой голос! — ответил Цоппино. — Крикни ты малость погромче, ты бы проломил стенку, и тогда пиши пропало. А сейчас я просто счастлив! Какое --">