Инна Ивановна Фидянина-Зубкова - Былинки от Инки

сами хилы яки хлипки.

Сколько б неводы наши ни бились,

они лишь тиной умылись.

Ты б пошёл, взлохматил море синее,

к берегу рыбёшку и прибило бы.

Вздохнул богатырь, но сделал

всё что мужланы хотели:

взбаламутил он море синее,

шторм поднял, да сильно так!

Затопило волной долину,

дома затопило, овины,

медведей, белок и зайцев,

да жителей местных нанайцев.

А как волна схлынула,

так долина гнилая и вымерла:

стоит чёрная да пустая.

Никитич что делать не знает.

Ни людей, ни рыбы, ни леса.

– Куды ж это влез я? —

стоит добродей, чешет репу.

– Да уж, вляпался ты крепко! —

слышен голос с болота.

– Кому ещё тут охота?

Со всех сторон хороша,

выходит баба Яга:

– Одна я в тундре осталась,

так как мудрая, не якшалась

с людями, зверями. Всё лесом…

А какой у тебя интерес тут?

– Я, бабулечка, тоже не сдался,

с чертями срамными дрался.

Да сам народу погубил, ой, немерено!

Как жить теперя мне?

А ищу я Забаву Путятичну,

жену царскую. Пасечник

нашёлся на нашу пчёлку:

уволок её далече за ёлку.

Ничего ты о том не слыхала?

– Знаю, рыцарь, я об этом. Прилетала

дева-лебедь, сидит в Озёрском,

плавает в водах холодных

моря Охотского, стонет:

то слезу, то перо уронит.

Говорит, что летать не может,

изнутри её черви гложут.

Помутнело в глазах у Добрыни:

– Ну бабка, – промолвил былинный

и бегом к Охотскому морю. —

Горе какое, горе!

Глава 4. Горыныч кидает Добрыню в море

А бабка вдруг стала змеем.

И полетел змей Добрыни быстрее!

Присел он на камни прибрежные,

морду сменил на вежливую

и обернулся девушкой-птицей.

Ну как в такую не влюбиться?

Никитич к берегу подходит,

игриво на девицу смотрит

и почти что зовёт её замуж:

– Ты бы это, до дому пошла б уж,

Николаша тя ждёт, не дождётся! —

а у самого сердечечко бьётся.

Опустила очи дивчина:

– Ох, воин милый,

не люб мне больше муж любимый,

я сгораю по Добрыне!

А Добрыня парень честный,

растаял при виде невесты,

губу толстую отвесил,

грех велик на чаше взвесил,

и полез с объятиями жаркими

на Забавушку. А та из жалкой

вдруг превратилась в дракона,

жаром дышит, со рта вони!

– Пришла, былинничек, твоя кончина! —

Горыныч цап когтями, волочёт в пучину

добра молодца на свет не поглядевшего,

удалого храбреца бездетного.

И кидает змей Добрыню в море синее.

Тонет богатырь. Картина дивная

пред глазами вдруг ему открылась —

это водное царство просилось

прямо в лёгкие богатырские:

вокруг всё зелёное, склизкое,

чудны водоросли и рыбы;

караси-иваси, как грибы,

по дну пешеходят хвостами.

Вот они то Добрыню подобрали

и вынесли на поверхность.

Но до брега далеко. Ай, ехал

мимо рыба-кит великан.

Он воеводушку взял

да на спину свою забросил.

А как забросил, так и загундосил:

– Гой еси, Добрынюшка победоносный,

ты избавь меня от отбросов:

на моей спине народец поселился

дюже нехороший, расплодился,

сеет, жнёт да пашет,

кожу мою лопатит.

От боли и жить мне тяжко.

Скинь их в море, вояжка!

Вздохнул богатырь, огляделся,

да уж, некуда деться:

сараи, дома и пашни,

люд песни поёт да квасит

капусту в огромных бочках;

сети ставят и бродят

рыбку большую да малую,

солят, сушат да жарят её.

Весело живут, не накладно.

Разозлился Добрынюшка: «Ладно,

помогу я тебе, рыба-кит,

только ты меня сумей благодарить:

довези до Москвы, до столицы.

Мне оттуда надобно пуститься,

сызнова да по ново,

на поиски нашей пановы,

племянницы князя Владимира.»

И меч булатен вынул он,

но вовремя остановился,

мысль темя пронзила. Не поленился

богатырь, взошёл на гору

да как закричит: «Который

год вы сидите на рыбе?

Вы ж не люди, а грибы!

Не мешайте жить животине.

Знаю я остров в пучине,

формами он, как рыба.

Вот на нём вам плодиться и треба!»

Развернул Добрыня кита

туда, где всё смыла волна,

и поплыли они к Сахалину,

там уже прорастала полынью

земелька после цунами,

а последние нивхи не знали

какая их ждёт беда:

люд дурной плывёт сюда,

чтоб раскинуть свои шатры.

Айны, это случайно не вы?

Но такова была сила природы:

кит с людьми уже на подходе,

близёхонько к берегу пристаёт.

Народ на сушу идёт

и дивится долго:

– Как же так? Есть реки, и ёлки

растут особенно смело,

а фонтанов нет. Не умеем

жить мы в таких условиях!

Но кит покинул уже --">