Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк - Рассказы и сказки для детей

послушайте: чили­чили­чиликъ!...
Хорошо? Не правда ли?.. Меня всѣ слушаютъ,..
— Будетъ тебѣ, старый шутъ!

8 —

Скворешникъ оказался очень хорошей квартирой.
Главное, все~видно сверху. Только вынесутъ кормъ
курамъ, а старый Воробей
уже поопѣлъ раньше всѣхъ.
Самъ наѣстся и своей Во­
робьихѣ зернышко снесетъ.
Оиъ даже успѣвалъ украсть
малую толику у Волчка, пока
тотъ вылѣзалъ изъ своей ко­
нуры. И вездѣ такъ. ІПны­
ряетъ подъ ногами у куръ,
заберзтся въ кор­
мушку къ лоша­
ди, даже въ ком­
наты забирался
не разъ—прожор­
ливости и нахаль­
ству стараго Во­
робья не было
границъ. Мало
этого. Онъ успѣ­
валъ побывать и
на чужихъ дво­
рахъ и тамъ урвать что­нибудь изъ съѣстного. Вез­
дѣ лѣзетъ, вездѣ ему было дѣло, и никого знать не
хочетъ.
Наступилъ мартъ. Дни стояли теплые, свѣтлые.
Снѣгъ вездѣ почернѣлъ, присѣлъ, пропитался водой
и сдѣлался такимъ рыхлымъ, точно его изъѣли черви.
Вѣтки у березъ покраснѣли и набухли отъ прили­
вавшихъ соковъ. Весна подступала все больше. Иногда
пахнетъ такимъ теплымъ вѣтеркомъ. что даже у ста­
раго Воробья захолонетъ сердце. Жутко­хорошо въ
такую пору.
Маленькій Сережка, какъ только просыпался ут­

— 9 —
ромъ, сейчасъ же лѣзъ къ окну посмотрѣть, пе при­
летѣли ли скворцы. Но день
проходилъ за днемъ, а сквор­
цовъ все не было.
— Тятя, на скворешникѣ все
этотъ воробей сидитъ, — жало­
вался Сережка отцу.
— Погоди, отойдетъ ему честь.
Грачи вчера прилетѣли. Зна­
чить , скоро будутъ и наши
скворцы.
Дѣвствительно, сосѣдній бар­
скій садъ былъ усѣянъ черными
точками, точно живой сѣткой:
это были первые весенніе гости,
прилетѣвшіе съ далекаго теп­
лаго юга. Они поднимали
такой гвалтъ, что слышно
было за нѣсколько улицъ, —
настоящая ярмарка. Гал­
дять, летаготъ, осматрива­
ютъ старыя гнѣзда и кри­
чатъ безъ конца.
— Ну, старуха, теперь
держись!— шеггталъ старый
Воробей своей Воробьихѣ
еще съ вечера. — Утромъ
полетятъ сквор­
цы... Я имъ за­
дамъ,— вотъ уви­
дишь. Я вѣдь ни­
кого не трогаю,
и меня не тронь.
Знай, всякъ свер­
чокъ, свой ше­
стокъ...

— 10 —

Цѣлую ночь не спалъ старикъ и все сторожилъ.
Но особеннаго ничего не случилось. Передъ утромъ
продѣтела небольшая стайка зяблпковъ. Птички смир­
ныя: отдохнули, посидѣли на березахъ и полетѣли
дальше. Онѣ торопились въ лѣсъ. За ними показа­
лись трясогузки—эти еще скромнѣе. Ходятъ по до­
рогамъ, хвостиками покачиваютъ и никого не трога­
ютъ. Обѣ лѣсныя птички, и старый Воробей былъ
даже радъ ихъ видѣть. Нашлись прошлогодніе зна­
комые.
— Что, братцы, далеко летѣли?
— Ахъ, какъ далеко!.. А здѣсь холодно было зимой?
— Ахъ, какъ холодно!..
— Ну, прощай, воробушка! Намъ некогда.
Утро было такое холодное; а въ скворешникѣ такъ
тепло, да и Воробьиха спитъ сладко­сладко. Чуть­
чуть прикурнулъ старый Воробей, кажется, не успѣлъ
и глазъ сомкнуть, какъ на скворешникъ налетѣла
первая стайка скворцовъ. Быстро они летѣли, такъ
что воздухъ свистѣлъ. Облѣпили скворешникъ и под­
няли такой гамъ, что старый Воробей даже испу­
гался.
— Эй, ты, вылѣзай!— кричалъ Скворецъ, просовы­
вая голову въ оконце.— Ну, ну, пошевеливайся по­
скорѣе!..
— А ты кто такой?.. Я здѣсь хозяинъ... Провали­
вай дальше, а то вѣдь я шутить не люблю...
— Ты еще разговариваешь, нахалъ?. .
Что произошло дальше, страшно и разсказывать:
развѣдчикъ Скворецъ очутился въ скворешникѣ,
схватилъ Воробьиху за шиворотъ своимъ длиішымъ,
какъ шило, клювомъ и вытолкнулъ въ окно.
— Батюшки, караулъ!.. — благимъ матомъ оралъ
старый Воробей, забившисъ въ уголъ и отчаянно защи­
щаясь. —Грабятъ... карраулъ!.. Ой, батюшки, убили...

— 11 —
Какъ онъ ни упирался, какъ ни дрался, какъ ни
оралъ, а въ концѣ концовъ съ позоромъ былъ вытолк­
нуть изъ скворешника.

III.
ТО БЫЛО ужасное утро. Въ
первую минуту ста­
рый Воробей даже не
­­­ могъ сообразить хоро­
шенько, какъ это слу­
чилось... Нѣтъ, это
возмутительно, какъ вы хотите?!!
Но и съ этимъ можно было поми­
риться: ну, забрался въ чужой сквореш­
никъ,ну вытолкали,—только и всего. Если
бы старому Воробью такое же шило вмѣ­
сто клюва дать, какъ у скворца, такъ онъ всякаго
бы вытолкалъ. Главное: стыдно... Да. Вотъ ужъ это
скверно, когда захвастаешься, накричишь, наболта­
ешь,— ахъ какъ скверно!
— Яапугалъ же ты --">