Алекс Тарн - Времена суток

Алекс Тарн Времена суток (песни милуимника^[1])

Шмира^[2] в жару

Дым Отечества приятен —

над Рамаллой вьётся он;

Я стою, суров и внятен,

охраняю мирный сон.

(Если спун какой дремучий

в полдень давит храпачка…)

Где-то мчатся, вьются тучи,

здесь же, блин, — ни облачка.

Здесь же, блин, — жара-жарина,

здесь жара-жарина, блин…

Жарко, Нина, скучно, Нина,

на хрена здесь твой камин?

Я бреду по Джабель-Харше,

словно вошь по лбу слона,

словно сионизм на марше…

Голова моя темна,

голова моя устала,

жарко бедной, горячо…

А внизу стучит Рамалла

«тройкой», «магом», «калачом».

И не лень ведь им, дахланам^[3],

надрываться там, в дыму —

если вдули мы «Милану»,

значит, вдуем хоть кому!

А пока что по вершине

я бреду, суров и горд…

Чу! В Рамаллу въехал Зинни…

Здравствуй, Зинни — Новый Год.

Шмира в тумане

Тяжело шмирить в тумане,

ведь не видно ни хрена, не

видно просто ни хрена…

вы, блатные горожане,

поселяне и миряне,

телевизоров смотряне,

не пойдёте ли вы на?

Никуда вы не пойдёте,

вы живёте — девок жмёте,

вы за пазухой у тёти,

вы плюёте грубо на

тех, кто в поте и заботе,

как лягушки на болоте,

как «Фантом» в слепом полёте,

здесь не видят ни хрена.

Так что, если брат Ахмедка,

доползя до той отметки,

вдруг прицелится и метко

поразит меня в живот,

то тогда, на радость деткам

и теням забытых предков,

я не стану вредным дедкой

и миную бейт авот^[4].

Вставайте, Граф.

По вечерам взъерошенная птица

колотится в восточное окно.

Чего ей надо, дуре? Что стучится? —

Брось, Эрез, не узнаем всё равно.

Да больно уж поганая примета —

по чью-то душу стук, по чью-то плешь… —

Послушай, Эрез, перестань про это;

давай-ка лучше партию в шеш-беш.

А может, это парень из Тальмона,

застреленный во вторник на парсе^[5]? —

А может, ты заткнёшься, слышь, ворона,

не каркай и помалкивай, как все…

И Граф встаёт, ладонью бьёт будильник, —

Вставайте, хевре^[6], йалла, нам пора…

И лезет в джип, как прежде — в холодильник,

а там жара, пустынная жара.

И мы встаём за Графом — я и Сами,

Влезаем в джип и двигаем вперёд…

И Эрез… что ж, выходит вместе с нами,

не надо бы ему… но он идёт.

Перекрёсточек (цомет ха-Доар)

Дорога вьётся змейкой, утро раннее,

А справа — Харбата, а слева — Джания.

А промеж ними где-то перекрёсточек,

Где не собрать мне, хевре, старых косточек…

Ах кости старые, глаза усталые,

Колени слабые, да щёки впалые.

Ах, милуимничек, куды ты котишься?

Ах с перекрёсточка ты не воротишься…

А мы вдвоём в машине с другом Пахадом^[7],

А я его гоню, а он, собака, там

Сидит, зелёный, сволочь, зубы стукают…

Ну что ты сделаешь с такою сукою?

Вот поворот, и вот он — перекрёсточек —

Горелый дом, покрышки, пара досточек

И камни — камушки асфальт разметили —

Кого-то, видимо, уже приветили.

Да Бог с ним, с камушком, лишь бы не на-мушку,

Лишь бы вернуться целым к родной мамушке…

Вот перекрёсток сзади, а мы целые…

И друг мой Пахад сгинул… кто ж так делает?

Что ж, видно рано мне прощаться с мамою,

Теперь — назад, а завтра — то же самое…

Ах, милуимничек, куды ты котишься?

Ах с перекрёсточка ты не воротишься…

КПП

Арабончики мои,

лютики пустыни,

что глядите на меня

глазками пустыми?

Я ли вас не привечал

кофем и какавой,

к мирной жизни приучал

под моей управой.

Я ли, блин, не поднял вас

к мировым стандартам —

в каждом доме — унитаз,

в каждой школе — парта.

Уж какого только я

вам не слал эмира —

Биби, чудо-бугая,

крошечку Шамира…

Только вам всего милей

ваш бандит небритый —

даже Переса и Бей —

Бейлина с --">