Арсений Иванович Рутько - Суд скорый

Рутько Арсений Иванович Суд скорый

Арсений Иванович РУТЬКО

СУД СКОРЫЙ...

Повесть

В книге рассказывается о трагической судьбе Ивана Степановича Якутова, который в 1905 году возглавил восстание уфимских железнодорожников.

Издается в связи с 80-летием первой русской революции.

________________________________________________________________

ОГЛАВЛЕНИЕ:

1. "Средневековое судилище!"

2. Тишина и покой...

3. "Иван-царевич"

4. "Борьба предстоит жестокая, товарищи"

5. "Бежать бате из тюрьмы надо"

6. Ванюшка и хмырь

7. Сколько стоит жизнь Ивана Якутова?

8. На следующее утро...

9. Жар-птица...

10. "Вы жертвою пали..."

________________________________________________________________

Писатель Арсений Иванович Рутько известен нашему читателю

как автор нескольких детских книг об Октябрьской революции и

гражданской войне. Это повести "Голубиные годы", "Пленительная

звезда", "Тебе мое сердце", "У зеленой колыбели", "И жизнью, и

смертью". Во всех этих произведениях писателя привлекает

героическая тема. Внимание и любовь автора отданы людям,

посвятившим свою жизнь революции.

В книге "Детство на Волге", повествующей о детстве и юности

Владимира Ильича Ленина, о жизни семьи Ульяновых в Симбирске,

тема героического служения народу остается главенствующей,

доминирующей.

В повести "Суд скорый..." А. И. Рутько остается верен своей

излюбленной теме. В книге он рассказывает о трагической судьбе

рабочего-большевика Ивана Степановича Якутова, который в 1905

году возглавил восстание уфимских железнодорожников.

1. "СРЕДНЕВЕКОВОЕ СУДИЛИЩЕ!"

Внезапно погас свет.

Какие-то доли секунды нити угольных лампочек в люстре под невысоким потолком еще красновато светились, потом погасли. И сразу в тревожной тьме возник строгий четырехугольник окна, пересеченного толстыми прутьями решетки. За ними - призрачные, снежно-синие сумерки.

В наступившем мраке члены суда и прокурор словно по команде вскочили, судорожно ощупывая карманы. Рванулся, зазвенев наручниками, сидевший в нескольких шагах от судей Якутов. Звякнула упавшая из рук конвойного шашка - заскрежетала о камень сталь. Кто-то угрожающе захрипел: "Но-но, балуй!", послышались сопенье и шум борьбы.

Но по тюремному коридору уже грохотали подкованные каблуки, перекликались испуганные голоса. В распахнутую дверь канцелярии вбегали тюремщики, неся перед собой зажженные керосиновые лампы.

Стоя у своего кресла за столом, исполнявший обязанности председателя суда расслабленно освободил из кармана правую руку. Ладонь противно запотела, и он брезгливо вытер ее батистовым платком.

И, только спрятав платок, покосился на подсудимых, прижатых конвоирами к стене. Потом болезненно поморщился: не выносил запах керосина. Это сулило головную боль, обессиливающие приступы тошноты, слабость и болезненную раздражительность.

Иван Илларионович сердито махнул рукой помощнику начальника тюрьмы:

- Свечи! Свечи!

И когда через несколько тягостных минут перед каждым членом суда, перед прокурором и по обе стороны подсудимых были зажжены белые стеариновые свечи, председатель облегченно перевел дух.

Но несмотря на то что лампы унесли, керосиновый смрад плотно наполнял помещение - угрюмую квадратную комнату с серыми, безрадостными стенами. На одной из стен, над столом суда, составленным из нескольких столов и накрытым зеленым сукном, висел портрет царя.

Якутов сидел ближе других подсудимых к столу суда, стиснутый с обеих сторон конвоирами: его считали наиболее опасным преступником.

Председатель всматривался в его лицо с провалами на висках, с распухшими, разбитыми губами и горящими глубоко запавшими глазами.

Необычная обстановка суда мешала председателю сосредоточиться на подробностях дела, нарушала привычную обстановку суда, к какой он привык за тридцать лет своей судейской практики. Последние два года из высших государственных соображений приходилось судить прямо в тюрьме, в одной из комнат тюремной канцелярии. Сейчас пришлось судить тоже в тюрьме, потому что Уфа, как и два года назад, в декабре 1905 года, была готова взорваться бунтом, восстанием.

Пляшущие тени, отбрасываемые свечами на стены и потолок, уродовали и смещали, переносили в какое-то иное измерение привычные вещи. Это лишало покоя и уверенности.

Что-то смутно шевельнулось в памяти, когда председатель, пытаясь взять себя в руки, еще раз оглядел комнату. Но он не успел додумать мелькнувшую в --">