журнал «Костёр» - Костер 1975 №10

точки глаз.
Вот он!
заорал Юрка.
Тише ты. Тащи полегоньку,
скомандовал
Яшка.
Осторожно, лапы выкрутишь.
Лисенок хотел приподняться,
но
едва пошевелился.
Что-то заурчало у него в горле.
Ну, дурачок,
и Юрка ласково потрогал торчащие ушки.
Лисенок доверчиво уткнулся в жесткую брезентовую куртку и закрыл глаза.
Давай,
давай,
затормошил
бригадир,
уже совсем светло, а дыра не заварена.
—

устало
процедил
Он вопросительно
Юрка кивнул и

как-то

а

бригадир.

—

механик, отталкивая от насоса.

—

дальше,

да,

—

—

Пострадавшего

—

—

стилку
ся

на

осторожно уложили на подиз травы. Лисенок благодарно
щурилвроде бы нечаянно подходивших
мон-

—

казывал

Юрка.

тажников.

Монтажники притихли. Немые трубы уходили вдаль, поблескивая боками.
Притих.
прошептал кто-то.
Притихнешь, может, утопили животину.
Да он, наверное, задохнулся уже.
Не должен бы, я контрольные краны открыл,
сказал Юрка.
Ну что будем делать, братва?
повернулся
Иван Николаевич.
Работы на всю
ночь, да и управимся ли к утру, черт его знает.
Да закачать воду, чего уж там, люди
ждут,
предложил Федор.
Поскулит, поскулит и потонет. Авось недолго: минута, две.
Бригадир внимательно посмотрел на Федора.
Все молчали,
переминаясь. Уж больно соблазнительно открыть воду. И
без хлопот.
Устали люди.
А если тебя, Федька, вот так же, а?
Я-то ведь человек,
оправдывался Федор,
а это скотина, зверь.
Резать надо трассу,
сказал Юрка.
Выручать нужно, живой же,
задумчиво проговорил
кто-то.
Надо постепенно загнать его в конец трассы.
Резать так резать,
зашумели монтаж—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

ники.

На тракторе подъехал
Яшка со сварочным
агрегатом:
Откуда начнем?
А чего уж там, отсюда и начинай,
об•—

—

—

легченно

показал

Загудела
рыжего

бригадир.

сварочная

дыма,

запахло

дуга,

поднялся

горелым

столб

железом

и

—

Чего

это

вы

как

именинники?

—

спросил

подъехавший председатель.
А
что?
улыбнулся
бригадир.
И
впрямь именинники.
Ну, давай закачивай
воду,
сказал он механику.
Теперь все в
порядке,
и присел
на защелкавшие от дав—

—

—

—

—

—

—

ления

трубы.

Юван

ШЕСТАЛОВ

Кен-кеным, кеным, кеным.
Дзин-дзон, стук-бряк.

душка

и

возили

меня мои

Синай дым. Черный дым.
Начинаю песню так.
Жилистый журавль мой,

да

—

Играй
Комариком пищи,
Пургой завывай,
—

что

не

голос.

осталось

си, кто мог бы

ни

Говорили,
одного

играть

на

маннем.

И вот чудо: в глухой таежной
деревушке поет журавль, вытянув
высоко
свою
длинную
шею, будто стараясь заглянуть
в пределы,
недоступные
обыкновенному взору.
И оживил его не кто-нибудь,
Емельян Анямов, потомственный охотник, человек из моего
детства.
Для
меня
просто
Омелька. А коренные жители
деревни
зовут его Асхум, то
есть человек
с реки Оби.
И я
родом оттуда же. Может, потому мы оба так рады нашей
встрече? Может, потому так
вдохновенно
в
его
руках пел
журавль?! Он рассказывал о
деревушке Квайк-я, где родился Омелька и где жили мои деа

серебристой

гладью

спокойствием.

берегу

На

и
са-

избушка
дедушки. На почерневших бревенчатых
стенах висели рыбомом

стояла

снасти, лук с колчаном,

Ружье было кремненему были привязаны
пороховница,
зубы
медведя, свистулька для приманки
рябчиков,
отвертка,
кольца, монеты.
Главным среди этих вещиц
был небольшой медный божок.
Сними его
и удачной
охоты
не будет.
Так тогда почему-то
я думал. Наверно, дедушка навеял. Из-за этого я боялся прикасаться к этому ружью. А были
еще
более
«священные»
ружья. Их называли пищалями.
Красные
от
ржавчины,
уродливые по форме, они казались
самыми большими
богами и хранились
не дома, а в
лабазе
амбарчике на четырех ногах-столбах.
Лабаз, как
избушка на курьих ножках,
стоял под сенью кедра и, --">