Владимир Васильевич Гриньков - Заповедник страха

дня!

И было видно, как этому уроду сразу полегчало. Зло сорвал – и немного отпустило.

Может, и вправду его убить? А что? Из пистолета. Или из ружья, предположим.

* * *

Уволенный с работы – он как прокаженный. Он не такой, как все. Он уже не с ними, не с коллегами по работе. Он отдельно. Его сторонятся и в душе жалеют. А еще не хотят такой судьбы для себя. Чур меня, чур, типа.

Хмель собрал пожитки под сочувствующими взглядами своих недавних коллег. Во как бывает, елы-палы. Еще час назад они были вместе и ничто не предвещало беды. Так всегда в жизни. Только что ты был весел-беззаботен, и вдруг тебя размазало по стенке.

Хорошо еще, что босс слинял. Не маячил в эти последние минуты пребывания Хмеля в коллективе.

Всем было неловко. Натянуто прощались. Да, они уже отдельно от него. Одна только Ксюха не сдрейфила и напоследок чмокнула Хмеля в щеку. Шепнула:

– Я позвоню.

* * *

Ксюха не позвонила. Не то чтобы Хмель ждал ее звонка – вот так прямо сидел сиднем над телефонным аппаратом и томился в ожидании, – но все-таки он помнил о данном ею обещании, и уже поздним вечером, когда окончательно стало понятно, что она не позвонит сегодня, испытал сильное разочарование. Это было разочарование неудачника. Еще один пинок судьбы. Не столько больно, сколько противно. Все горше и горше.

Он догадывался, почему Ксюха не сдержала обещания. Ее ангажировал босс. Неделю отсутствовал этот урод, по Африке с ружьишком бегал, соскучился по женской ласке, и теперь он Ксюху любить будет до самого утра.

Раскрыв бумажник, Хмель пересчитал всю имевшуюся у него наличность. Подсчеты не затянулись. Три бумажки по сто рублей, еще две десятки и металлическая пятирублевка. Триста двадцать пять рублей ноль-ноль копеек. Хмель потянулся к подоконнику и смахнул в свою ладонь запылившуюся монетку в две копейки. Бесполезная денежка. Ничего не купишь.

Триста двадцать пять ноль-две.

Кстати, шеф еще должен ему за неделю, которую Хмель успел отработать после предыдущей получки.

Надо будет стребовать.

А триста двадцать пять ноль-две – пропить банально.

* * *

В спортбаре, где Хмель обычно проводил вечера, было немноголюдно. Понедельник, когда большинство завсегдатаев берут тайм-аут, приходят в себя после бурных выходных. И тут тоска. Даже огромная панель, на которой вечерами транслировались спортивные состязания, была погашена. Некому смотреть.

– Привет, – сказал Хмель бармену. – У меня сегодня триста рублей.

Вот и вся моя платежеспособность, мол, а больше ни-ни, и не вздумай даже наливать сверх этого кредита.

– Можно в долг, – произнес бармен полувопросительно.

Своих не обижаем, всегда пойдем навстречу, отдашь потом – вот что он подразумевал.

– Меня уволили, – сказал Хмель.

Бармен состроил приличествующую случаю гримасу. Теперь лишнего не нальет.

– Водки? – спросил он.

– И пива, – мрачно добавил Хмель.

Водку он выпил залпом, пиво – врастяжечку. Смаковал. Немного полегчало.

– Не переживай, – сказал бармен. – Работу сейчас найти можно. Это не проблема.

– Проблема не в работе, а в самой жизни.

– Это как?

– Так, – сказал Хмель.

– А-а, понятно, – на всякий случай поддакнул бармен.

Зачем человека напрягать? И без того у него проблемы.

– Тут вчера Илья людей искал, – сказал бармен.

– Какой Илья?

– Ну, по шарикам который.

– Который праздники организовывает?

– Да. Ему люди нужны. Что за работа, я не знаю. Воскресенье, народа много, я вполуха слушал.

– Ты мне налей еще, – попросил Хмель.

– И пива?

– И пива.

– Тогда это последняя порция, – сказал бармен. – Извини.

Уложились в триста рубликов. Быстро получилось.

– Еще у меня двадцать пять рублей, – вспомнил Хмель, и тут же самому неловко сделалось.

Что в спортбаре стоит четвертак? Треть бокала пива?

Бармен выразительно вздохнул.

– Телефон у тебя есть? – спросил Хмель.

– Чей?

– Ильи.

Бармен извлек из-под барной стойки пятилитровую жестяную банку из-под пива, у которой была аккуратно срезана верхняя часть, и из той банки высыпал перед Хмелем ворох разномастных визиток. Нужную не нашел.

– Ты в среду приходи, – сказал бармен. – Он тут обычно ошивается.

* * *

Весь следующий день Хмель провалялся на диване. Лишь ненадолго вышел из дома, чтобы купить в магазине пива на последние двадцать пять рублей. На две бутылки денег уже не хватало. Купил одну и еще сухариков. Ровно в двадцать уложился. --">