Морис Левель , Анри Ревель - Вдова Далила; Ужас

Левель, Морис. Ревель, Анри Ужас. Вдова Далила

Морис Левель Ужас

I Блестящая идея Онэсима Коша

— Так, значит, решено? — проговорил Леду, стоя на пороге своего дома. — Как только у вас будет свободный вечерок, черкните слово и приходите обедать ко мне.

— Непременно, еще раз благодарю за приятный вечер…

— Полно, это мне надо благодарить вас… Поднимите воротник повыше, сейчас довольно прохладно. Вы знаете дорогу? Прямо по бульвару Ланн, до улицы Святого Мартина. Если поторопитесь, возможно, успеете на последний трамвай… Да, еще один вопрос: у вас есть револьвер? Тут места небезопасные…

— Не беспокойтесь, он всегда при мне; я привык к ночным экскурсиям по Парижу, к тому же благодаря своей профессии я знаком с приемами бродяг. Не провожайте меня дальше. Смотрите, какая великолепная луна! Я вижу все как днем, не беспокойтесь!

Онэсим Кош перешел тротуар и бодро зашагал по середине улицы. Он уже дошел до угла, когда услышал голос своего приятеля:

— До скорого свидания, я жду вас!

Кош обернулся и ответил:

— Я непременно приду.

Леду, стоя на верхней ступени подъезда, помахал рукой ему вслед. Его силуэт выделялся на фоне освещенной передней.

От спящего садика, от домика с затворенными ставнями, от всей уютной и буржуазной обстановки, которая угадывалась за этой дверью, веяло давно уже установившимся провинциальным спокойствием. За десять лет парижской жизни из памяти Онэсима Коша так и не изгладились воспоминания юности, проведенных в глухой провинции лет, длинных зимних вечеров, безмолвных улиц с сонными домами. Он остановился на минуту, глядя на затворяющуюся дверь. Неизвестно, почему он вспомнил «своих стариков», давно уже мирно спавших в этот поздний час, милый старый дом, далекую родину и простую жизнь, которая была бы его уделом, если бы какой-то злой дух не заманил его в Париж, куда он приехал с радужными надеждами на успех и где вынужден был теперь довольствоваться местом репортера в утренней газете.

Он зажег папироску и не торопясь продолжил свой путь. Изысканный обед и старое вино затуманили его разум, разбудили давно уснувшие мечты. В эту минуту, когда ничто не мешало его мыслям: ни стук пишущих машинок, ни шелест бумаги, ни запах чернил, тряпок и сала, характерные для мастерских редакции, — ему почудился великий и неуловимый призрак славы. Великой славы писателя.

И прежде ему приходилось не раз испытывать это чувство. Бывало, он сидел ночью в залитом огнями зале какого-нибудь ресторана, одурманенный вином, цыганской музыкой, близостью оголенных женских плеч и сильными ароматами духов, и вдруг среди всего этого смешения красок и звуков в нем вдруг пробуждалось неожиданное и ясное сознание, что он выше всей этой толпы, что он создан для чего-то великого, и тогда он говорил себе: «В эту минуту, если бы у меня были под рукой перо, бумага и чернила, я написал бы бессмертные слова…»

Увы, в такие минуты, когда человек чувствует в себе прилив творческой силы, перо, чернила и бумага обыкновенно отсутствуют… Так и теперь, в тишине этой зимней ночи, под раздражающими порывами холодного ветра, идеи и воспоминания проносились в его голове, почти не оставляя следа.

Где-то пробили часы — этого звука было достаточно, чтобы развеять грезы. Прошлое любит являться в тишине, а ничто не напоминает более настойчиво о настоящем, как неожиданный бой часов.

— Вот тебе раз! — воскликнул Онэсим Кош. — Половина первого, я пропустил последний трамвай, а на извозчика трудно рассчитывать в этом глухом квартале!

Он прибавил шагу. Бульвар, слева обрамленный маленькими особняками, а справа — закругленной каменной стеной, казался бесконечным. Изредка мерцали газовые фонари. Только в них, казалось, еще теплилась жизнь на этой пустынной дороге между темными спящими домами, пригорками газонов и голыми, будто застывшими ветвями деревьев. В этом абсолютном покое, в этой полной тишине было что-то раздражающее. Проходя мимо бастиона, занятого жандармами, Онэсим Кош замедлил шаг и заглянул в сторожевую будку. Она была пуста. Он медленно двинулся вдоль ограды, разглядывая белый каменистый двор за решеткой. Время от времени из конюшен доносились тихий звон цепей и ржание лошадей.

Эти неясные звуки окончательно разогнали смутную тревогу, которая охватила его в начале пути. Онэсим Кош — мечтатель и поэт — исчез, --">