Лео Брюс - Дело без трупа

счастлив. И всё же он не был первоклассным игроком. «Он играет прилично — так говорили люди, — в свою силу». Но его стиль не был захватывающим. Замечательным было именно его усердие, а не умение.

Тем вечером мы с ним были партнёрами против Фосетта, почтальона, и Гарольда, сына владельца бара. Пришлось прийти пораньше, поскольку на улице были ветер и дождь, и каждому хотелось поскорее закончить эту прогулку, чтобы оказаться у огня в гостинице. Небольшой общественный бар был приветливым, чистеньким и тёплым, и от намокших пальто и зонтиков, висящих около двери, явно начинал идти пар.

Первую игру мы с сержантом Бифом проиграли, и мой партнёр был недоволен. В игре наступил перерыв, пока мы платили за обычные напитки, и, чтобы разрядить немного накалённую атмосферу, Фосетт начал разговор.

— Как я вижу, молодой Роджерс вновь дома, — сказал он.

Сержант Биф что-то проворчал. Было очевидно, что этот «молодой Роджерс» ему не нравится.

— Не отказался бы иметь его работу, — продолжал Фосетт.

— Что за работа? — спросил я.

— Он — стюард на одном из океанских лайнеров, которые ходят в Южную Америку. Получает очень неплохие деньги. — Затем, повернувшись к сержанту Бифу, он с усмешкой сказал: — Собираетесь им заняться, сержант?

Биф, к которому обратились как к представителю закона, ответил напыщенным голосом, приберегаемым специально для таких случаев:

— Если он сделает что-либо заслуживающее наказания, то будет арестован. — И он проглотил оставшуюся часть пива.

Фосетт подмигнул мне.

— Местный молодой шельмец, этот Роджерс, — объяснил он. — Всегда во что-нибудь ввяжется. В прошлый раз, когда он приезжал домой, сержант задержал его за пьянство и беспорядки. И это не первый раз, когда парень попадает в беду.

— Местный паренёк? — спросил я.

— Ну, не такой уж он и паренёк. Тридцать пять или шесть. Он — племянник мистера Роджерса, сапожника с Хай-стрит. Они живут здесь всего лишь около пяти лет.

— И он — позорное пятно на лице города? — предположил я.

— Да, неприятный гадёныш, — сказал Фосетт. — Не просто один из этаких беззаботных шалопаев. Да, я мог бы рассказать о нём кое-что, если бы среди нас не присутствовал сам Закон! — Он с усмешкой кивнул на сержанта Бифа. — Но его старые тётка и дядя с ума по нему сходят. Не станут и слушать о нём ничего плохого. И он им, конечно, помогает. Приличные стариканы. Но это — позор. Как-нибудь он всё-таки попадётся.

Владелец паба, мистер Симмонс, наклонился над барной стойкой.

— Он был здесь сегодня, — сообщил он, — незадолго до того, как мы закрылись в половине третьего. Он вошёл с этим, Ферфаксом, который остановился в отеле в Риверсайде.

— Тот тип, который приезжает на рыбалку?

— Да, он. Они вошли вместе, он и молодой Роджерс.

— Продолжай! — сказал Фосетт, не очень заинтересованный, но изображающий удивление.

— Да. Я не мог не заметить, потому что, пока они были здесь, вошёл иностранец.

— Иностранец? — повторил Биф. Для него, очевидно, все иностранцы были подозрительны. — Какой такой иностранец?

— Мне видок его не понравился, — сказал мистер Симмонс. — Тёмный какой-то. Возможно, наполовину индиец. Он еле говорил по-английски.

— Вот как! — воскликнул Фосетт.

— Ну, как только молодой Роджерс и Ферфакс увидели этого типа, они быстренько всё допили и вышли. Я бы этого не заметил, но когда они пошли, иностранец обратился ко мне и спросил имя Фервакса.

— Это забавно, — согласился Биф. — Ещё что-нибудь сказал?

— Нет. Через минуту и он ушёл. Почти так, как если бы пошёл за ними.

— Лично мне эти иностранцы не очень-то нравятся, — сказал Биф. И мгновение спустя мы уже слушали различные истории военного времени, призванные пробудить в нас отвращение к иностранцам любого сорта. Однако эта тема была вовремя исчерпана и сменилась затишьем, во время которого неприятный шум бури снаружи стал особенно заметен.

Вскоре мы начали матч-реванш. Наши спины были обращены к двери, и, хотя за время игры вошло несколько человек, мы не оборачивались, чтобы посмотреть, кто это. Игра была слишком захватывающей.

Должно быть, было приблизительно двадцать минут девятого, когда в финальном подходе сержанту Бифу для выигрыша состязания требовалось только выбить удвоение восемнадцати. Гарольд оставил своему партнёру удвоение двадцати, в попадание куда Фосетт был почти уверен, так что, если бы сержант промазал, игра была --">