Иван Александрович Менджерицкий - По методу профессора Лозанова

только начало, — пообещал Крымов. — Среди телефонов, встречающихся в этой книжке, есть один хорошо вам знакомый, Антон Михайлович. — Он нашел нужную страницу. — Вот этот. Видите? Не помните, кому он принадлежит?

— У меня плохая память на цифры.

— Но этот-то номер вы должны были помнить наизусть. Многократно ведь по нему звонили.

— Не помню.

— Это телефон вашей племянницы Риммы Сергеевны, которая живет на станции Пушкино по Ярославской железной дороге. Именно она, на принадлежащей ей пишущей машинке «Эрика», под вашу диктовку, а может, перепечатывая то, что было написано вами заранее от руки, исполняла анонимки.

— Тоша! Но скажи, что все это неправда!

Звягинцев молчал.

— Могу доказывать дальше, — говорил Крымов. — Только надо ли, Антон Михайлович?

— Надо! — настаивал Федин.

— Не надо, — спокойно проговорил Звягинцев. — Это, Алеша, действительно писал я.

— Ты?

— Я! Униженный и оскорбленный! В шестьдесят лет он мне дал пинка под зад, как вшивой собачонке. А сил еще было о-го-го! И работать хотелось. И заграничная командировка маячила. И вдруг — все — пенсионер. А за что? Так, мелочь, ерунда всякая! А мы ведь дружили сорок лет! Я его, как ты знаешь, от смерти спас! И все это под откос? За что? За что, я тебя спрашиваю?

— Но как ты мог, как мог, как мог? — с трудом шевеля побелевшими губами, спрашивал Федин. И судорожно искал по карманам облатку с нитроглицерином. Сунул таблетку под язык. Закрыл глаза.

— Мог! — твердо сказал Звягинцев. — Он мне в душу нагадил, а я, по-твоему, должен был утереться и благодарить! Нет, Антон Звягинцев обид еще никому не прощал!

— Как ты мог? — спрашивал Федин.

— Ну что ты заладил одно и то же?! — резко выкрикнул Звягинцев. — Он мне жизнь разрушил, а я должен был терпеть? Да разве ты в состоянии это понять?

— Как ты мог?

— За несколько часов до своей смерти, — сказал Крымов, — Владимир Иванович Мельников пришел к вам, Звягинцев. Не за неделю, как вы говорили при первой нашей встрече, а за несколько часов. Думаю, он пришел, чтобы сказать вам, что если вы не прекратите свою писанину, он, наконец-то, обнародует то, что скрыл когда-то, пощадив вас.

— «Боже мой, — подумал Звягинцев, — как же Крымов мог об этом узнать? Как? У кого? Дома даже Анюты не было».

И Антон Михайлович вспомнил, как в тот день шел, не спеша, открывать дверь на нежданный звонок.

Удивился, увидев Мельникова, сказал нервничая:

— Такое большое начальство и к нам — скромным пенсионерам. Какая честь!

Мельников молча разделся в прихожей. В комнате присел к столу, сказал повелительно Звягинцеву, маячившему в дверях:

— Сядь! Я на десять минут, не больше.

— Не много ты времени решил уделить старому другу.

— Другу? — усмехнулся Мельников.

— Может, чайку попьем?

— Господь с тобой, Антон. Ты ведь в чай мне цианистый калий бросишь. Отравой, насколько я убедился, у тебя полны закрома.

— Ну, и шутник ты, Вова. — Но к столу присел, на краешек стула, на некотором расстоянии от Мельникова.

Владимир Иванович с неподдельным интересом его разглядывал, словно видел впервые.

— А ты, Вова, постарел, — с улыбкой произнес Звягинцев. — Горбишься, в морщинах весь, и глаза тусклые.

Мельников тоже ему улыбнулся:

— Нравятся плоды твоих трудов?

Звягинцев сделал протестующий жест.

— Не надо, Антон. Твоя работа — знаю.

— А чего же хочешь?

— Понимаешь, я ошибся. Когда на меня стали приходить анонимки, я тебя сразу вычислил. Но решил, что все это — месть мне за то, что на пенсию тебя выгнал. Унизил, как ты, наверное, считал. Пожалел. А рабские души этого не прощают.

Звягинцев смеялся:

— И ради этих открытий ты сюда и заявился?

— Нет. Совсем недавно вдруг на меня снизошло прозрение. Я понял, что не мстишь ты мне. А просто хочешь меня устранить, как свидетеля. Я ведь единственный человек, который знает про все твои махинации… Ну, что ж ты больше не смеешься?

— А зачем мне тебя устранять? Что ты мне можешь сделать?

— Скажем, могу написать письмо в прокуратуру, в милицию. Про дачу, которую ты построил за казенный счет, про приписки, которыми ты занимался.

— А документы у тебя сохранились?

— Смотри, какие интересные вопросы ты стал задавать?

— Блефуешь, Владимир Иванович. Нет у тебя документов. Да если и были бы и пустил бы ты их в дело, то неизвестно кто бы еще больше пострадал. Я ведь сразу бы сказал, что половину, --">