Эми Майерс - Преданный слуга

Эми Майерс Преданный слуга

— Вы правы, мой дорогой Ватсон. Возможно, действительно пробил час, когда в интересах нашей великой нации вашим читателям следует наконец рассказать всю правду о том, что скрывалось за моим недомоганием в девяносто седьмом году.

Как не раз бывало прежде, Холмс сумел правильно угадать ход моих мыслей.

— Но откуда вы?.. — начал было я.

Впрочем, удивляться мне вовсе не следовало: хотя обстоятельства и не позволяли мне часто навещать Холмса в Суссексе, я прекрасно знал, что за проведенные на покое годы он не утратил ни своей наблюдательности, ни способности к дедукции. В тот летний день 1911 года мы сидели в саду на ферме моего старого друга, черпая отдохновение в очаровании природы. Я был поглощен изучением серьезных новостей, опубликованных в «Таймс».

Холмс пожал плечами.

— Вы поглощены статьей об агадирском кризисе, — принялся объяснять он. — Я заметил, как вы хмуритесь, перечитывая ее, а потому без труда заключил, что вас беспокоит прибытие канонерской лодки в Марокко, так как эта новая демонстрация силы со стороны одной из великих европейских держав угрожает миру не только Европы, но и самой Британской империи. А по вашему бессознательно брошенному на меня взгляду мне ничего не стоило догадаться, что вы хотите сделать достоянием общественности историю преданного слуги. Я готов дать на это свое согласие, однако настаиваю на соблюдении полнейшей анонимности.

— Конечно, Холмс, — ответил я с холодком, задетый предположением, что у меня не хватит деликатности сохранить в тайне имена тех, кто помог оказать государству услугу, за которую Холмс был в июне 1902 года — в месяц отложенной из-за болезни коронации нашего ныне покойного милостивого монарха Эдуарда VII Миротворца — возведен в рыцарское достоинство. Сама эта история произошла несколькими годами ранее, весной и в начале лета 1897 года, когда Холмс, по мнению общественности, был болен — миф, который я из самых высоких побуждений до сих пор вынужденно поддерживал. Его железный организм, как я писал, не греша против истины, начал сдавать под гнетом усталости. Но выдержал!

* * *

Холодным днем в конце февраля 1897 года мы с Холмсом завтракали в нашей квартире на Бейкер-стрит, когда посыльный принес телеграмму. Это едва ли было чем-то необычным, но баранья отбивная миссис Хадсон, к которой я собирался приступить, осталась нетронутой, поскольку лицо Холмса внезапно вспыхнуло, глаза заблестели и весь его облик выразил чрезвычайную озабоченность. Он передал телеграмму мне, скривив брови, которые стали похожи на две темные ломаные линии. Я прочитал: «Немедленно приезжай в клуб „Диоген“. Майкрофт».

— Когда мой брат Майкрофт столь категоричен и к тому же решается побеспокоить меня, зная, что его телеграмму доставят во время завтрака, мы можем быть уверены, Ватсон, что дело чрезвычайно серьезное и безотлагательное.

— Я буду сопровождать вас, Холмс?

— Ну конечно. Выезжаем немедленно. Миссис Хадсон, несомненно, простит нас за то, что мы не отведали ее превосходный пудинг с патокой. Я чую опасность, но не такую, с которой справляются с помощью револьвера.

Через полчаса нас уже вели в отдельный кабинет клуба «Диоген» на Пэлл-Мэлл. Этот кабинет был единственным местом в этом самом непохожем на клуб клубе, где позволялось разговаривать. Оказалось, что нас ожидал не только Майкрофт, но и еще три высокопоставленных джентльмена. Судя по остаткам завтрака на столе, они совещались уже не менее часа. Одного из джентльменов мы узнали сразу, поскольку прежде Холмс уже оказывал ему приватные услуги. Если нам еще требовались какие-то доказательства серьезности обстоятельств, в силу которых нас призвали сюда, то присутствие здесь пожилого лорда Беллинджера, уже во второй раз занимавшего пост премьер-министра Великобритании, говорило об этом более чем красноречиво. Другим джентльменом был сэр Джордж Льюис, поверенный первых лиц государства в деликатных вопросах. Он знал Холмса, а меня окинул быстрым взглядом и нахмурился, примирившись с фактом моего участия в предстоящей беседе, только когда лорд Беллинджер приветливо кивнул мне. Третий — высокий, с острым взглядом джентльмен лет тридцати пяти — был представлен нам как мистер Роберт Мэннеринг, чье имя мы, конечно, слышали, поскольку он был советником лорда Беллинджера по европейским делам, заняв место, хотя пока и не пост, Трелони --">