Буало-Нарсежак - Дурной возраст

заметила старушка.

Дверь приемной была приоткрыта, виднелась очередь пациентов, листавших журналы. На улице прогуливался Эрве, рядом стояла красная двухместная машина.

— Шевелись! — сказал он.

Люсьен уселся, Эрве хлопнул дверцей, и машина тронулась.

— Зять уехал в Редон, — пояснил он. — Времени хватит, но я предпочитаю вернуться до него. Он разорется, если узнает, что я брал его тачку. Хороша, правда?

Он перешел на третью скорость и дал газ. Люсьену показалось, что улица сама бросилась ему навстречу. В наполовину опущенное ветровое стекло врывался ветерок, пахнувший морским приливом, свежей водой.

— Твоя штуковина в Шантене? — спросил Люсьен.

— Почти. Понимаешь, я вынужден туда съездить. У ребят их Дзюдо-клуба будет карнавальная колесница. Тема шествия: морские разбойники. Они хотели бы, чтобы я нарядился пиратом, покрыл себя татуировкой, надел на глаз черную повязку, представляешь? Я считаю, это дурь. Отказался, но надо все-таки сходить поглазеть. А то обидятся.

Он сбавил скорость, осторожно повернул в кое-как вымощенный двор. Фары высветили просторный ангар с запертой на замок раздвижной дверью. В большой двери была вырезана маленькая дверца. Эрве толкнул ее. Они вошли в помещение, похожее на неф, где в беспорядке были наставлены лестницы, ящики, верстаки. На полу валялись куски проволоки. Лучи прожекторов выхватывали из тени гигантские силуэты, придавая им карикатурный вид. Виднелись руки с толстыми, как колбасины, пальцами, животы, величиной с гору, размалеванные лица, изуродованные чудовищными улыбками, приоткрывавшими квадратные людоедские зубы.

К Эрве подошел человек в перепачканной спецовке. Протянул руку.

— Привет!

— Это мой приятель Люсьен, — сказал Эрве.

— Привет! Ну, что вы об этом думаете? Для начала неплохо, а? Хотя работы еще прорва. Ты придешь, Эрве. И не думай отказываться… Нужны добровольцы — работать с большими головами… Маски будут что надо!

Прямо на полу, чуть поодаль, была свалена целая дюжина масок, смахивающих на резиновые фрукты. Одна высунула язык, глаз другой косил, третья надула щеки, как бурдюки; но особенно глаза завораживали Люсьена: в них оживала притаившаяся хитрость, сообщавшая им как бы некую непристойную мысль.

— Приходи. А я тебя экипирую, — сказал парень.

Он взял одну из масок, надел ее на Эрве, хорошенько приладил, Эрве забавно подрыгал ногами, и Люсьен прыснул со смеху. Маска нагло усмехнулась, покачиваясь справа налево, надутая и отекшая, проворная и пронырливая на своих слабеньких ножках. Эрве снял маску и осторожно повесил на место.

— Я, наверное, приду. Лопнешь со смеху, — сказал он, вытирая взмокшее лицо.

— Если сумею слинять, то и я, — добавил Люсьен.

Человек в спецовке взял их под руки.

— Вы еще не видели самое интересное. Это идея Франсуа. К сожалению, полиция не разрешает. А жаль! Первую премию получили бы. Уже один макет чего стоит. Глазейте, сколько влезет!

Он подвел их к установленной на подмостках доске. Она поддерживала больших размеров макет, изображавший городскую площадь. В центре открывался водосточный люк, через который гуськом протискивались громилы в масках, взвалив на спину по тяжелому мешку с награбленным. На углу площади находился банк, на фронтоне которого было написано: Великодушное общество.

— А намек-то вызывающий, — заметил гид.

— Человечки у вас потрясающие. У них что на голове — чулки? — спросил Эрве.

— Да. Надо как в жизни.

Эрве задумался, разглядывая эскиз декорации.

— Знаешь, о чем я думаю? Надо бы похитить… телку, — прошептал он.

— Ты что, спятил? — опешил Люсьен.

— Она над нами издевается. Ну а теперь наш черед.

Люсьен представил себе мадемуазель Шателье наподобие колбасы, перевязанной бечевкой. Ну и умора! Он стал подыгрывать приятелю.

— Мы тоже напялим себе чулки на башку, и — хоп! — скатертью дорожка… Только вот думаю, куда ее упрятать.

— Пара пустяков. Ко мне в хибару, на берегу Эрдра.

— В какую хибару?

— А! Да ты знаешь. Хибару, где ночевал папаша, когда ездил на рыбалку. Лачуга что надо. И вокруг ни души…

Эрве взял в руки одну из фигурок, стал разглядывать.

— Это, конечно, хохмы ради, — продолжал он. — Через пару дней мы бы ее выпустили. Вот увидишь, она станет тише воды, ниже травы. Наперед будет наука. Набросим ей мешок на голову. Я знаю, где она машину оставляет. Там почти нет освещения.

— Ну как, --">