София Серебрянская - Темнота молчит [СИ]

наваждение. Джо отступает, прикрывает глаза рукой, щурится от света. Он редко говорит с кем бы то ни было один на один, но сейчас неожиданно спрашивает:

— На Джона Фолла? Простите, я знаю, он… он был дорог вам.

Был дорог. Достаточные ли это слова, чтобы описать те чувства, что связывали их, и продолжают связывать до сих пор, столько лет спустя после его гибели? Нет. Не существует достаточных слов, и потому Джейн ограничивается лишь коротким кивком.

— Я знаю, это может прозвучать как полное сумасшествие, может сделать вам больно, но, всё же, есть хоть какой-то шанс, что он… — юноша мучительно, по слову собирает мысли, теребит и без того растянутый ворот футболки, — что он — мой отец?

Глупо было бы сказать, что Джейн не задумывалась об этом ещё со времён первой их с Джо встречи в зимнем саду. Но так же глупо было бы поверить, что Джон мог быть с кем-то ещё, не с ней — и её ответ звучит вполне уверенно:

— Мы были с ним вместе — всё то время, что он был на свободе. А у нас… у нас не было детей.

Она отстранённо смотрит, как Джо кивает, как медленно уходит, и только дрожь израненных рук, то, как отчаянно он сжимает вырванную страницу дневника, выдаёт его волнение. Почему? Почему ей не может быть всё равно, как было прежде — до его прихода? Что такого важного в нём, слишком похожем на Джона? Мальчику около двадцати, он родился слишком давно — ещё до аварии, до ареста, до всего; сколько ей тогда было — четырнадцать? Пятнадцать?..

Где-то вдалеке, как наяву, слышится голос давно ушедшей матери; в её тоне упрёк, но слова не пробиваются сквозь густой туман, а смысл ускользает, как вода из треснувшей вазы.

Джейн напряжённо вглядывается в темноту пустого коридора, в темноту собственной памяти, которая бережно хранит то, что хотелось бы забыть, и чёрной пеленой скрывает то, что так хочется вспомнить.

Темнота молчит.

--">