Джон Диксон Карр - Убийство в Уайт Прайор

УБИЙСТВО В УАЙТ ПРАЙОР

Джон Диксон Карр

(опубликовано под псевдонимом Картер Диксон)

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Некоторые отражения в зеркале

- Уф, - произнес Г.М., - Значит, вы - мой племянник, так?

Он продолжал мрачно взирать поверх очков, в то время как его рот кривился, выказывая признаки раздражения, а большие руки были сложены на его объемистом животе. Вертящееся кресло, в котором он восседал, поскрипывало позади стола. Он фыркнул.

- Хорошо, в таком случае, могу предложить вам сигару. И немного виски. - Проклятие, что в моих словах смешного? Должен признать, вы изрядный нахал. Над чем вы скалите зубы, черт бы вас побрал?

Племянник сэра Генри Мерривейла был близок к тому, чтобы рассмеяться в лицо сэру Генри Мерривейлу. К несчастью, такое состояние было свойственно большинству из тех, кто общался с Г.М., включая всех его подчиненных в Военном ведомстве, и являлось наиболее неприятным моментом в общении с ним. Мистеру Джеймсу Бойнтону Беннетту это знание ничем помочь не могло. Если вы - молодой человек, только что совершивший плавание, и впервые находитесь в офисе выдающегося дяди, который некогда руководил "мастерами на все руки", известными как Британская военная разведывательная служба, требуется известная степень тактичности. Г.М., чья должность в мирные дни была скорее декоративной, трудился над несколькими прослушивающими устройствами. Это было развлечение, хотя и довольно опасное, пришедшее из послевоенной Европы. Отец Беннетта, приходившийся Г.М. зятем и бывший довольно известным человеком в Вашингтоне, дал ему перед отплытием несколько "семейных" советов.

- Никогда, - сказал Беннетт-старший, - никогда и ни при каких обстоятельствах не будь с ним слишком церемонным. Он этого не понимает. Он достаточно часто ставил себя в затруднительное положение, когда на встречах с политиками в своих речах по рассеянности называл министра внутренних дел просто Боко, а премьер-министра Конской мордой. Вероятно, ты застанешь его спящим, хотя он притворится, будто страшно занят. Он вбил себе в голову, что его затирают, и никто его не ценит по достоинству. Его баронетству две или три сотни лет, однако же он, вместе с тем, сторонник социалистов. Он - квалифицированный адвокат и врач, но его речь - самая неряшливая, с точки зрения правильности, в мире. Он зачастую груб и приводит в шоковое состояние своих машинисток, носит белые носки и появляется в публичных местах без галстука. Не обманывайся его манерами; ему приятно сознавать себя невозмутимым словно Будда, с кислым, как у Скруджа, лицом. Могу еще добавить, - произнес Беннетт-старший, - что в искусстве расследования преступлений ему нет равных.

Каково же было удивление племянника сэра Генри Мерривейла, когда он обнаружил, насколько описание это соответствовало действительности. Две сотни фунтов возвышались в кресле позади большого захламленного стола, издавая хрипы и ворчание. Большая лысая голова располагалась напротив окна, через которое тусклый свет проникал в комнату, спокойствия которой не нарушала суета, царившая в нижних этажах военного министерства. Комната Г.М., чем-то даже величественная в своем упадке, находилась в самой древней части старой и унылой кроличьей клетки, гордо именуемой Уайтхоллом: отсюда были видны мрачные аллеи сада, набережная Виктории и река. За окном сгущались сумерки - морозные сумерки Рождественской недели. Беннетт мог видеть отблески фонарей на парапете набережной; мог слышать гудки и дребезжание стекол спешащих автобусов, видеть игру языков пламени под треснутой, белого мрамора каминной доской. Иного источника света в комнате не было. Г.М. сидел мрачный, стекла очков, водруженных на его массивном носу, поблескивали. Прямо над его головой висел фонарик в виде большого рождественского колокола, сделанный из красной бумаги.

- Гррм! - прорычал Г.М., взглянув на него с внезапно возникшим подозрением. - Думаете, я не вижу, что вы тайком его рассматриваете? Думаете, что я способен повесить такое в моей комнате? Я бы никогда не сделал ничего подобного. Это вам пример того, как со мной здесь обходятся. И это наверняка дело рук Лоллипоуп.

- Лоллипоуп? - переспросил Беннетт.

- Мой секретарь, - прорычал Г.М. - Хорошая девочка, но язва. Она всегда подзывает меня к телефону, несмотря на мои строжайшие указания, что я занят. А занят я всегда. М-да. А она ставит цветы на мой стол и увешала все --">