Сергей Оксанин - Клуб самоубийц

баней) появлялись и русалки, но аквавита всегда брала верх, давала о себе знать настолько, что наутро «час волка» наступал много заранее^[6]. Но сегодня… пусть Заполярье переместится в центр Европы. Пе́трович подошел к стойке бара, стоявшей рядом с камином. Бюро располагалось на верхнем этаже старого здания, когда-то отапливаемого углем и дровами. Свой камин хозяин кабинета разжигал только один раз, когда заселялся в это бюро, но – симметрично бару – законченность образа – ты был и останешься пижоном, рядом с другой стенкой камина была сложена элегантная поленница дров. Пе́трович открыл дверцу бара. Коньячные императоры, ромовые крутые, так вызывающе приподнятые бедра, ниньо досе, нет, сегодня не ваш день^[7]. Он запустил руку в глубь бара и выудил бутылку с домашним, сваренном в гараже виски. Все-таки чему-то в этой жизни я научился.

Пе́трович наполнил мерную, с отсечками миллилитров, рюмку, опять взглянул на часы (подход к бару и выбор напитка занял пару минут), аккуратно наклонил рюмку к стакану. Так, теперь еще пара минут, пусть виски в стакане вздохнет и выдохнет, а остаток уляжется на дно мерной рюмки, чтобы потом одной долгой слезой соскользнуть к своим без одной капли пятьдесят. Он вернулся к столу, уселся в кресло, взял трубку, чуть придавил большим пальцем недокуренный табак, зажег спичку, подождал, пока она разгорится, и поднес к чашке «шакома». Теперь не подведи. И действительно, трубка не подвела его. Кислота исчезла, затяжка получилась долгой и томной. Он искоса взглянул на «ленцкирх». Еще пара минут. Нет, правило есть правило, Заполярье, возвращайся домой. Он придвинул к себе пачку корреспонденции – одна реклама, что там про бюстгальтеры с чашечкой (Любляна что, не просматривает почту, вынимая ее из ящика, или она намекает на очередной подарок?), как вдруг из глянцевой пачки выскользнул нестандартного узкого формата конверт. Машинописный петит. «В Пе́трович Аналитикс. Др. Пе́тровичу лично». Совершенно не к месту он вспомнил эпизод из русского довоенного фильма про цирк, где актриса, натуральная блондинка, произносила фразу, ставшую в этом кабинете сакраментальной: «Пе́трович, ай лав ю!» И тут же «ленцкирх» начал отбивать наступление «часа волка».

Свидание

Пе́трович торопился на свидание. Год закончился очень плохо. Заказов не было. Аудитор, когда-то бравший на грудь металлургические гиганты, не смог устоять под прессом конкуренции лощеных аудиторских домов, таких как братья Клемен, и довольствовался теперь оценкой мелкого, никому, кроме дотошных наследников, не нужного имущества, так что для выплаты обещанных рождественских премий пришлось даже занять у тетушки и потом объявить об увольнении. Любляну он предупредил заранее, что к ней все сказанное в праздничный вечер отношения иметь не будет, но она хорошо подыграла и первой, подняв на вздохе свой немалый, Максим Горький, что твоя Леска, размер, закатила глаза. Поэтому сегодня утром, готовясь к встрече, он поймал себя на мысли, что собирается (только розочки в петлице не хватало) как на свидание. Несмотря на необычайность ситуации, он не мог упустить этот заказ. Просьба как раз была самой рядовой – провести проверку первичной бухгалтерии и выдать заключение для представления в официальные инстанции. Но вот заказчик… «Клуб самоубийц». Когда Пе́трович прочитал это письмо, он вместо традиционного потягивания домашнего напитка (у него даже солод сушился на настоящем торфе) выпил свой полтинничек залпом. И – полез в справочник статистического управления. Да, «Клуб самоубийц» – некоммерческая организация, филиал международного благотворительного фонда, основана, зарегистрирована, код налогоплательщика, лицензия министерства здравоохранения, адрес и так далее. Уставная деятельность – терапия психических расстройств. Да, вот еще что. Находится под патронажем прихода святого Николая.

Пе́трович налил себе еще одну порцию виски и со стаканом направился к книжным полкам, в угол, где хранились обрывки воспоминаний детства и осколки кризиса среднего возраста. Поставив стакан между «Эпохой крестовых походов» Лависса и Рембо и «Варварскими нашествиями» Люсьена Мюссе, он приподнялся на цыпочки, секретарша, когда протирала пыль с верхних полок, забиралась, предварительно сняв туфли (жесткое требование хозяина кабинета) на антикварный ладдер^[8] из орехового дерева, переехавший в этот кабинет вместе со столом, чтобы --">