Йен Мур - Смерть и круассаны

суперъеды, а с отходов из птичьей клетки семидесятых
годов, вполне вероятно, обладала потенциалом помочь
ему продержаться весь завтрак. Видит бог, он в этом
очень нуждался. Часы показывали всего лишь 8:45,
а силы его были на исходе. На самом деле в голову пришла мысль, снова погружая в теплые воспоминания
детства, он ощущал некоторую схожесть с тем самым
бабулиным диваном. Старый, видавший виды, изрядно
пообтершийся, испытавший вкупе с легким похмельем
кое-что из того, что, по его мнению, не многим диванам доводилось.
Нынче утром он явно перестарался в стремлении
слиться с обстановкой, и вместо эффекта отстраненности его весьма продолжительное разглядывание
банки с мюсли привело к нервному — из разряда: а все
ли с ним в порядке? — вниманию со стороны итальянцев-молодоженов в углу. По крайней мере, он полагал,
что это молодожены. На его желчный взгляд, их постоянная потребность прилюдно выражать свои пылкие
чувства указывала на то, что эти отношения на данный
момент продолжались весьма недолго. Они всё еще
находились в волнующей, полной взаимного интереса
и влечения стадии любви. Новизна чувств еще не испарилась. Что ж, тем лучше для них, признал он — почему
бы и нет? — и решил изобразить страшную занятость,
отойдя от банки с мюсли к старомодной съемочной

7

камере, служившей лампой у подножия лестницы.
Она была одной из декоративных отсылок к его прошлому в качестве киноисторика наряду с настенными
часами в виде сигнальной хлопушки. Он шел так, словно его ждало неотложное дело, что в каком-то смысле
так и было: Ричард Эйнсворт любил, чтобы все было
на своих местах, и камера, пусть даже с выключенной
лампой, должна была смотреть на лестницу, словно
в ожидании эффектного появления кинодивы.
— Мсье!
Это подал голос молодой муж, поднявший руку
в жесте, знакомом любому ребенку в школе и любому
взрослому в ресторанах по всему миру.
— Мсье, не могли бы вы подогреть мне молоко, пожалуйста?
Французский у него был так себе, отчего Ричард
ощутил небольшой всплеск уверенности. Сам он
по-французски говорил весьма неплохо, пусть и недостаточно свободно, что означало жизнь в постоянном страхе достигнуть языкового предела и оказаться раскрытым, как Гордон Джексон в «Большом
побеге»*, попавшийся на приманку «удачи». Страх
этот был непроходящим.
— Конечно, синьор Риззоли... — Он взял чашку
синьора Риззоли. — А синьоре?
* «Большой побег» — американский фильм 1963 года о побеге союзнических военнопленных из немецкого лагеря во время Второй
мировой войны. Капитан авиации ВВС Великобритании Сэнди
«Мак» Макдональд (Гордон Джексон) убегает, но его ловят после
того, как во время посадки на автобус Макдональд отвечает на английское пожелание удачи агента гестапо).

8

— Si, э-э-э, s’il vous plait, — мгновенно исправилась
она и адресовала милую улыбку сначала Ричарду, а затем сразу же мужу, находя рукой его руку на маленьком
угловом столике. «Молодожены слишком уж стараются», — подумал Ричард.
— Что-нибудь запланировали на сегодня? — громко
и четко спросил он, отходя. Синьор Риззоли в явном
затруднении промямлил что-то в ответ, но, прежде чем
Ричард успел любезно повторить вопрос по-английски, его идеальный перевод донесся с лестницы.
— Hai qualche piano per oggi?
Риззоли застыли, в потрясенном молчании наблюдая, как Валери д’Орсе элегантно плывет вниз по лестнице. Ее осанка была безупречной, так же как и висящая на сгибе локтя сумочка от «Луи Виттон», откуда
выглядывала крошечная ухоженная чихуахуа. Валери
д’Орсе воцарилась в зале, как Клеопатра — в Египте;
достигнув подножия лестницы, она пренебрежительным жестом отвела объектив камеры в сторону, словно избавляясь от назойливого папарацци. «Какой выход», — подумал Ричард, до этого видевший ее только
мельком, поздним вечером, когда она въезжала. Прибыла Норма Десмонд, и на этот раз обмельчали именно
фильмы*.
В летнем костюме цвета сливок, с огромными солнцезащитными очками, поднятыми на лоб, она одарила зал неопределенно-вежливым bonjour, прежде
* Героиня фильма «Бульвар Сансет», забытая звезда немого кино.
Здесь отсылка к ставшему классическим диалогу: «Вы были такой
великой...» — «Я и осталась великой, это фильмы обмельчали».

9

чем разместить свою собачку на кресле и, успокоив ту
несколькими ласковыми словами, устроиться напротив. И снова в памяти Ричарда --">