Елена Муравьева - Азбука мести

глаза. Он не думал, что будет так больно. Марина не Галя. Марина полежала не под одним мужиком, прежде чем досталась ему.

— Доступные женщины — удел слабых мужчин, — посочувствовал баритон.

Пристально вглядываясь, как Марина на экране монитора беснуется в экстазе, Виктор выматерился.

— А вот и расчет за удовольствие. — Баритон обошелся без дополнительных комментариев.

Зеленые бумажки поплыли из рук в руки. Двести баксов, подсчитал Осин. Хорошая такса. Марина ласково улыбнулась блондину.

— Завтра приходите. Часа в три.

— Конечно, — раздалось в ответ. — В три.

Снова на экране эротические упражнения и даты. Девятнадцатое июля, двадцатое, двадцать первое. Осин насупился. Марина вернулась тридцвтого. Загорелая, довольная.

— Цены нынче сумасшедшие. Турки дерут с бедных туристов за любую мелочь три шкуры. Кошмар.

Три шкуры и кошмар равнялись…Осин умножил двести на двенадцать дней и застонал от ярости. Он сидел в пыльном, вонючем городе, дышал потом и гарью, улыбался инспекторам налоговой, предлагал взятки. А Марина развлекалась. Стерва. Сука. Дрянь. Скормила наглым выблядкам три тысячи баксов. С экрана лучезарно ухмылялись похотливые морды мальчишек. Виктор выключил комп. Подавил страстное желание броситься в спальню и избить Марину. Нет, он сдержит эмоции. И выгонит ее утром. Сегодня пусть спит. Эту малость Марина заслужила.

Сам Осин не сомкнул глаз. Он лежал в кабинете на диване, думал. Он — не ангел. Не пренебрегал женским вниманием. Не избегал контактов. Иногда случайных. Иногда рискованных. Но что дозволено Юпитеру, не позволено быку. Тем паче корове. «Я за свои деньги получаю удовольствие, не за чужие», — больше факта измены бесила Виктора мысль, что Марина платила пацанам из его кармана. Он маялся, работал, а она, тварь, трудом и потом нажитое, спустила на ретивых жеребцов.

Утром, Осин разбудил любовницу небрежным тычком в плечо.

— Одень халат и выйди в гостиную, — приказал хмуро.

— Что? Что случилось? — всполошилась Марина.

Вопросы разбились вдребезги о дверь спальни. Виктор покинул комнату, даже не обернувшись.

— Что случилось? — Уже сердито спросила Марина спустя мгновение.

— Ничего. — Виктор включил видео и отвернулся к окну. — Смотри.

Он не желал наблюдать за реакцией Марины. Его не интересовало: выдержит ли она характер и промолчит. Или начнет оправдываться и лгать. Или струсит и заплачет. Марина для Осина перестала существовать. Осталась только назвать вещи своими именами.

— Хватит, — раздалось за спиной.

Виктор обернулся. На экране монитора два здоровых самца пристраивались одновременно к одной самке.

— Жаль, нет третьего, — протянул насмешливо, — было бы как в «Эммануэль».

Марина молчала.

— Я так не умею, — с сожалением продолжил Осин. Блондинчик действовал с акробатической ловкостью.

Марина на экране тряслась от возбуждения. У нее дрожали лихорадочно губы, немного косили глаза. Марина в гостиной плотнее запахнула халат, спросила:

— Где ты взял эту гадость?

— Вчера в почтовый ящик подбросили. По телефону пообещали яркие впечатления. Не обманули.

Все-таки Осин волновался. Рубил фразы, как дрова.

— Кто звонил?

— Мужчина, — Виктор пожал плечами. — Он не представился.

— Зачем меня снимали?

Осин подивился женской логике. Как разница зачем? Важнее, за каким занятием.

— Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Да.

— Именно сейчас?

— Да.

— Но ведь и ты мне изменял.

Осин не ответил. Кто платит, тот девушку и танцует. Правила Марине известны. К чему лишние слова?

— Возможно, позднее ты пожалеешь…

— Нет.

Два года коту под хвост, думала Марина. Опять все сначала.

— Я вытянула тебя из могилы. Ты бы спился, — ей не стоило опускаться до упреков.

— Я тебе благодарен, — поморщился Осин, — потому и не выгнал вчера. В чем мать родила, на ночь глядя.

За окном вьюжил декабрь. Голой, на морозе было бы холодно.

В июле было жарко. Жаркое солнце, жаркое дыхание, жадные жаркие руки.

Красивый стройный брюнет присел перед Марининым шезлонгом на горячий песок, обжег голодным взглядом и, словно ни к кому не обращаясь; словно самому себе, выдал:

— Ты красивая, чувственная. У тебя соски торчат, как горошины. И попа шикарная. Я люблю красивые задницы, это большая редкость.

От грубого напора, от бесцеремонности, Марина опешила. Ее давно никто так откровенно не --">