Татьяна Викторовна Полякова - Интим не предлагать

образом, мы извлекали из багажного отделения сумки, я насчитала их восемь штук. — Что это такое? — удивилась я, когда Сенькино добро было выгружено и заняло все свободное пространство вокруг нас.

— Вещи, — пожал плечами племянник.

— Вижу, что вещи. В твоем возрасте я путешествовала налегке. И как, скажи на милость, мы допрем все это до машины?

На счастье, стоянка была недалеко, навьюченные, как верблюды, короткими перебежками мы добрались до нее и погрузили вещи в багажник.

— Дарья, — ликовал Сенька, — я так рад, что приехал к тебе…

Ну а теперь он вовсе не улыбался, а усердно сопел, не оставляя ковер в покое, ковырял его кроссовкой и томился под моим горящим взглядом.

— Объяснять ты ничего не хочешь, — кивнула я. — Я, со своей стороны, не желаю видеть племянника инвалидом, а дело, судя по всему, идет к этому. Остается одно: дать телеграмму твоим родителям…

— Не надо, — торопливо сказал он.

— Надо, надо, ты почти калека, а я даже не знаю, в чем дело…

— Никакой я не калека, чего ты выдумываешь? — Сенька коснулся пальцами синяка под левым глазом прямо-таки выдающихся размеров и добавил:

— Обычное дело…

В принципе, я была с ним согласна: синяк для четырнадцатилетнего мальчишки и в самом деле не бог весть что, да вот беда, его правый глаз украшал точно такой же синяк, приобретенный вчера, и тоже по обычному делу. Так как у Сеньки, как у всех нормальных людей, только два глаза, мне оставалось только гадать, в каком виде он появится завтра.

— Вчера ты неудачно упал с велосипеда, — добавив в голос суровости, напомнила я. — Упал с велосипеда и заработал синяк под глазом. Я не учинила тебе допрос с пристрастием, хотя сама, падая с велосипеда, обдирала коленки или лоб, на худой конец. Но сегодня тебе все же придется объяснить, почему ты так упорно падаешь с велосипеда, и все на глаза.

— Это мое личное дело, — пробормотал он.

— Извини, теперь уже нет. Я за тебя отвечаю. Если бы твоя мать видела тебя сейчас, с ней бы случился нервный припадок. Отправляя тебя ко мне, она рассчитывала, что здесь ты по крайней мере в безопасности. И что?

— Что? — Теперь он вздохнул со всхлипом, опустил готечи и принял самый что ни на есть покаянный вид.

— Ничего. Завтра же с первым автобусом к бабушке, а там к родителям в пустыню. В пустыне драться будет не с кем, на то она и пустыня.

— Я за правое дело, — торопливо сказал он.

— Само собой, — кивнула я. — А что за дело такое?

Он еще немного помялся, но все же ответил:

— Он фотографию отобрал. И не отдает.

— Фотографию? — не сразу дошло до меня. — Какую?

— Анину…

Аня — это, между прочим, Сенькина девушка. Он, как истинный влюбленный, носил ее фото с собой в одном чехле с проездным билетом.

— Зачем кому-то ее фотография? — нахмурилась я.

— Незачем, просто из вредности. Я ее Петьке показывал, а этот гад подошел и выхватил. Я говорю, отдай, а он всякие гадости… Я ему и врезал.

— А он тебе, — подсказала я.

— Между прочим, их было трое, а я один…

— Почему один, а Петька?

— Петька удрал. Испугался.

— Вот так друг. А на труса вроде бы не похож.

— Петька не трус, он испугался, Упыря все боятся. И я боюсь, но ты сама всегда говоришь: со злом надо бороться и всяким гадам спуску не давать. А Упырь самый настоящий гад и есть.

«Вот уж что верно, то верно».

— Да где ж вас черт свел? — не очень педагогично рявкнула я. — Ведь Упырь к нам во двор не ходит.

— В парке. Мы с Петькой в тир пошли пострелять, а потом за мороженым. Сидели на скамейке, а эти сзади подошли. Упырь фотографию у Петьки вырвал… у меня бы не вырвал.

— Ясно, — пробормотала я. — А сегодня вы где встретились?

— Мы не встретились. Я сам к нему в парк ходил, чтоб фотографию вернуть.

— Вернул?

— Нет. Ну ничего…

— Завтра опять пойдешь? — кашлянув, спросила я, пытаясь скрыть чувство глубокого неудовлетворения, всецело заполнившего мою душу.

— Пойду, — буркнул Сенька упрямо.

— Может, он уже разорвал ее?

— Нет. Он мне ее показывал. Дразнит…

— Ага, — только и нашла я что сказать, косясь на Сеньку.

Племянника родители воспитывали правильно, всяким гадам в самом деле спуску давать нельзя, но теперь я этому обстоятельству была совсем не рада. Дело в том, что в нашем районе Упырь — личность известная. Парню семнадцать лет, школу давно бросил, родителям до него никакого дела. Собрал вокруг себя ребятишек лет пятнадцати и целыми днями шатается по улицам. Вечерами многие родители были --">