Аркадий Иосифович Ваксберг , Теодор Кириллович Гладков , Данил Аркадьевич Корецкий , Лазарь Викторович Карелин , Лев Израилевич Квин , Николай Иванович Коротеев , Владимир Владимирович Масян , Иван Владимирович Кононенко , Вениамин Дмитриевич Дмитриев , Рогнеда Тихоновна Волконская , Анатолий Петрович Кузнецов , Лев Константинович Корнешов , Николай Дмитриевич Пахомов , Борис Михайлович Блантер - Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15

кого-то ощупывал в воздухе. Анатолий не спускал глаз с этой уверенной, жадной руки; ее точные жесты будили в нем злобу и омерзение. А вор медленно выискивал жертву, обшаривал людей щучьим, нацеленным взглядом.

Старушка, повязанная серым шерстяным платком, дважды пересчитала завернутые в носовой платок деньги, прежде чем решилась стать в очередь. Вор пристроился за ней, а через одного человека занял свой пост Мальков.

Он видел, как пальцы жулика по-хозяйски скользнули в карман старушки и носовой платок перекочевал в рыжее пальто. Анатолий рванулся к вору.

— Стой! — крикнул он, стараясь схватить эту жирную шкодливую руку.

Мужчина на миг прикрылся портфелем.

— Вы что, юноша, очумели? — недовольно спросил он. — Я, кажется, уходить и не собирался.

— Гражданка, — держа карманника за рукав, обратился Мальков к старушке, — у вас вытащили деньги.

— Ох ты, господи, — запричитала та, — правду малец-то говорит. Отдай, злодей подлый, толстая твоя морда!

— А вы, бабушка, не ругайтесь зазря. Лучше поглядите — может, выронили, — невозмутимо ответил жулик.

Действительно, на грязном кафельном полу валялся старушкин платок с деньгами. Кто-то уже успел на него наступить.

— Подкинул, — уверенно сказал парень в меховой шапке. — Заслонился портфелем, а сам…

— Помолчи, сосунок! — мрачно посоветовал вор, и лицо у него стало на секунду жестоким и холодным.

Мальков показал удостоверение бригадмильца. Карманник обвел очередь тяжелыми, немигающими глазами и зашагал к выходу.

В райотделе он негодующе заявил Лушникову:

— Я бы попросил, товарищ начальник, оградить меня от произвола ваших этих… помощников… — Жулик брезгливо выговорил последнее слово.

Оперуполномоченный строго перебил разгоряченного Анатолия:

— Адреса и фамилии свидетелей и потерпевшей записали? Нет? — Иван Филиппович прикусил губу встал. — Что ж, гражданин, если произошла ошибка, примите извинения.

А когда вор с достоинством удалился, Лушников сказал сердито:

— Такое — в последний раз! Да верю я тебе, — досадливо махнул рукой старший лейтенант, — даже больше — на заметке он у меня. Потому я и извинялся, чтоб ему это невдомек было.

Мальков понурился, сидел пристыженный на краешке стула. А Иван Филиппович уже спокойно добавил:

— Запомни, Толя: нельзя человека отправить в тюрьму без твердого доказательства его вины. Накрепко запомни… А вор приметил или, как они называют, зарисовал тебя и меня. Взять его теперь гораздо труднее… Понял?

Шли дни, и каждый что-нибудь прибавлял к опыту Анатолия. Часто вместе с другими бригадмильцами дежурил он в клубах, на танцплощадках, патрулировал по улицам. И уже знал, что трусливо съеживается хулиган, если ему властно говорят: «Прекрати!»

Общее дело связало хорошей дружбой самых разных людей: рабочего паренька Малькова с преподавателем истории Михаилом Петровичем; седого веселого столяра Митрича со студентом-филологом Васей. Их было много — строгих хозяев родного города. Майор Щербаков, встречая патруль на вечерней улице, спрашивал: «Ну, как дела, народная милиция?» И зеленоватые глаза его теплели.

А когда счет задержанных Мальковым карманников перехлестнул за десяток, в переулке подошел к нему узкоплечий человек с остренькой, крысиной мордочкой.

— Предупредить хочу — брось! Приговор наш получишь. Тот, что обжалованию не подлежит, ясно?

— Какой такой приговор? — еще не понимая его, спросил Анатолий.

— Финское перо под лопатку, ясно?

Мальков резко шагнул вперед — крысиная мордочка оскалилась, но отодвинулась.

— Не бойся, — с веселой ненавистью бросил бригадмилец, — бить не буду. Только запугать меня трудно, ясно? — передразнил он вора, и тот, выругавшись, нырнул в подворотню.

Нет, никакие угрозы не остановят Малькова. Лушников давно рассказал ему об этой старой уловке уголовников, рассчитанной на слабые нервы.

Мало хорошего довелось испытать за свои двадцать три года Маше Синичкиной. Поэтому так редка улыбка на ее смуглом лице и пасмурны глаза, прикрытые черными прямыми ресницами. Отец погиб в бою и похоронен на чужбине, в далекой маньчжурской земле. Высокий человек с сильными, добрыми руками, от которых всегда вкусно пахло махоркой и чуть-чуть бензином, блекнет, стушевывается в ее памяти. Все чаще ловит себя Маша на том, что, думая об отце, видит она не того, живого, а --">