Джеффри Линдсей , Jeffry Lindsay - Цикл: " Декстер". Компиляция. Книги 1-8

сиденье позади него и набрасываю удавку на шею. Всего одно быстрое скользящее движение — и петля рыболовной лески, рассчитанной на пятидесятифунтового тунца, точно ложится на место. А священник только слегка всхрапнул в панике — и все.

— Теперь ты мой, — проговорил я, и он замер настолько четко, будто всю жизнь тренировался или вдруг услышал другой голос — того хохочущего наблюдателя внутри меня. — Делай в точности, что я скажу.

Он с хрипом втянул воздух и посмотрел в зеркало заднего вида. Мое лицо ждало его там, закрытое белой шелковой маской, только глаза видны.

— Понял?

Шелк маски встрепенулся.

Отец Донован ничего не ответил. Только смотрел в глаза. Я затянул удавку чуть туже.

— Понял? — повторил я уже немного мягче.

На сей раз он кивнул. Дрожащей рукой потянулся к удавке, видно было, что он не знает, что будет, если попытаться ослабить ее. Лицо священника багровело.

Я ослабил натяжение.

— Веди себя хорошо, — сказал я, — и проживешь дольше.

Отец Донован сделал глубокий вдох. Было слышно, как воздух ворвался в его легкие. Закашлялся, снова вдохнул. Однако сидел тихо и не делал попыток вырваться.

И это было хорошо.

Мы тронулись. Отец Донован выполнял мои указания, никаких шуток и колебаний. Мы поехали на юг, через Флорида-Сити, повернули на Кард-Саунд-роуд. Могу точно сказать, что священник занервничал, когда мы на нее свернули, но не проронил ни слова. Даже не попытался заговорить со мной; обе руки на руле, сжаты так, что побелевшие костяшки готовы выскочить. И это тоже хорошо.

Мы проехали на юг еще минут пять. По-прежнему — никаких звуков, кроме шуршания шин и песни ветра, да еще огромной луны, наполняющей мои вены своей могучей музыкой. Да осторожный Наблюдатель, тихонько посмеивающийся в тяжелой пульсирующей музыке ночи.

— Поверни здесь, — наконец сказал я.

Глаза священника взметнулись в зеркале навстречу моим. В них сверкала паника.

— Поверни здесь, — повторил я, и он повернул. Сник, как будто ожидал этого всю дорогу, готовился всю жизнь, и все же повернул.

Узкий проселок был едва виден. Чтобы здесь ехать, нужно знать, что он есть. И я знал. Я бывал здесь раньше. Длиной грунтовка мили две с половиной: три поворота, по скошенной траве, через рощу, мимо небольшого канала, дальше в болото и — на лесную поляну.

Пятьдесят лет назад кто-то построил здесь дом. Значительная его часть еще на месте. Судя по ней, дом был большим. Три комнаты и половина крыши сохранились, однако ясно, что люди уехали отсюда много лет назад.

Вот только в маленьком заброшенном огороде в боковом дворе недавно что-то явно рыли.

— Останови машину, — приказал я, когда фары осветили развалины.

Отец Донован неуклюже повиновался. Страх уже перешел на тело, сковав ноги, руки и мысли.

— Выключи мотор. Выключил.

Вдруг стало очень тихо.

Какая-то живность стрекотала на дереве. Ветер шевелил траву. Все тише и тише… молчание стало таким глубоким, что почти поглотило рев ночной музыки, вырывающейся из тайного моего естества.

— Выходи, — сказал я.

Отец Донован не шевелился. Его глаза смотрели на огород.

Там были видны несколько небольших холмиков. В лунном свете земля на них казалась очень темной. А отцу Доновану она должна была казаться совсем черной. Он не двигался.

Я резко затянул удавку, сильнее, чем он ожидал, сильнее, чем он был готов выдержать. Спина священника выгнулась, вены на лбу побагровели, он решил, что пришла смерть.

Но он ошибался. Пока нет. На самом деле еще довольно долго.

Я распахнул дверь машины и вытащил его за собой, просто чтобы он ощутил мою силу. Отец Донован вывалился на песчаную обочину, извиваясь, как раненая змея. Темный Пассажир рассмеялся, ему это понравилось, а я продолжил исполнение своей роли. Наступил ботинком священнику на грудь, крепко держа петлю.

— Ты выслушаешь меня и сделаешь, как я скажу. У тебя нет выбора. — Я наклонился и слегка ослабил петлю. — Ты должен понимать. Это важно.

И он услышал меня. Его глаза, налившиеся кровью и болью, встретились с моими в моменте просветления: сейчас он увидит все, что должно с ним произойти. И он увидел. И понял, насколько для него важно вести себя правильно. Он начал понимать.

— Теперь вставай.

Медленно, очень медленно, не отводя от меня взгляда, отец Донован встал. Мы простояли так — глаза в глаза — довольно долго, почти слившись в одно существо и --">