Владимир Григорьевич Жуков - Где-то в районе Сретенки

— Привет, — произнесла женщина спокойно, словно не случилось ничего необычного. — Я — Нина. Я еду в Москву.

Тут дверь в купе Везбина отворилась, и в коридор выползли по-пластунски два пожилых мужчины в семейных трусах. Женский ядовитый смех сопровождал мелкие движения их костлявых рук и ног.

— Лара развлекается, — пояснила Нина с многозначительной ухмылкой. — С ней сейчас тебе лучше не встречаться.

— Почему? — не понял Альберт, с удовольствием наблюдая, как обыгравшие его картёжники ползут к туалету.

— Она тебя замучает до смерти, — ответила Нина серьёзно.

Из купе высунула голову раскрасневшаяся Лариса и потребовала:

— Вернитесь импотенты! Давайте играть дальше! Козыри — буби!

— Отстань от нас, — отозвались картёжники, продолжая ползти. — Мы дадим тебе денег, только отстань от нас.

Нина утянула Альберта Везбина за руку в тамбур и поведала скороговоркой:

— Когда-то муж Лары, разжёг в ней страсть к сексу, разжёг и погиб от ножа в бандитской разборке на вещевом рынке. С тех пор, если какой-нибудь мужик тронет ляжку или коленку Лары, она превращается в фурию с ненасытной утробой. Лару знают все женатики нашего города. За это их жёны сговорились покалечить Лару и меня заодно, хотя я редко спала с женатиками. Я с Ларой еду в Москву. В Москве нас ждут великие дела.

— Проституция? — как бы ненароком поинтересовался Альберт.

— Каждый зарабатывает на жизнь, как может, — отозвалась Нина и вскинула голову. В чёрных глазах её мелькнула тревога.

— И я так считаю, — произнёс Альберт веско. — Пойдём, выпьем вина в ресторане.

— Пойдём, — согласилась Нина и поинтересовалась: — Имя своё назовешь или кликухой отделаешься?

— С чего ты решила, что у меня есть кликуха?! — удивился Альберт.

— Я знаю мужчин. Ты из крутых парней, из парней с кликухой.

Альберт Везбин назвал своё имя и отправился с Ниной в вагон-ресторан.

Из двенадцати столиков в вагоне-ресторане был занят лишь один — двое мужчин и две женщины пили за ним красное вино и громко разговаривали.

Альберт усадил Нину за столик подальше от шумной компании, подозвал официанта и попросил:

— Принести-ка нам, друг мой, бутылку самого дорогого вина и самое вкусное пирожное.

— Жаль, что мы завтра расстанемся! — воскликнул женский голос из компании. — Давайте встретимся будущим летом в том же санатории.

— Помнишь, Кэт, как за день до отъезда, ты пьяная залезла на крышу столовой и ругалась с лесным эхом?! — произнёс мужской голос. — Потом разделась и загорала под луной. А когда я к тебе подкрался, ты …

— Об этом неприлично за столом! — запретил женский голос. — Давайте, выпьем за руки массажистов санатория!

— Выпьем! — согласились вразнобой три голоса.

— Помнишь, Мэри, как ты подавилась в столовой вишнёвой косточкой? — задал вопрос женский голос.

Компания дружно хохотнула.

Официант принёс и поставил на столик перед Альбертом Везбиным и Ниной бутылку вина, бокалы и тарелочку с пирожным, получил оплату в евро и довольный удалился к столику с кассовым аппаратом.

В вагоне-ресторане появилась Лариса. В руках она держала пару мужских брюк.

— Что это значит, Лара? — насмешливо спросила Нина и отпила вино из бокала.

— Шампанского! — объявила Лариса официанту, уселась за столик по правую руку от подруги, положила мужские брюки на колени и спросила у Везбина: — Молодой человек, трахни меня. Я докажу тебе и двум шулерам, что секс лучше любой карточной игры!

— Лара, не смей! Лара, он мой! — воскликнула Нина, выскочила из-за столика и руками хорошенько сжала горло подруги. — Врубилась?!

— Твой, твой. Забирай, — поняв, что подруга готова драться за молодого крепкого самца, прохрипела Лариса.

Нина разжала пальцы, чмокнула Ларису в нос и сказала:

— Я люблю тебя.

Альберт Везбин заплатил официанту за шампанское Ларисы и ушёл за Ниной из вагона-ресторана.

Оказалось, в купе с Ниной ехали три невзрачные старушки — родные сестры-погодки. Увидев свою попутчицу с молодым мужчиной, они, сидевшие на нижней полке, сделали морщинистые лица сердитыми. Каждая из них была давным-давно брошенной женой. Каждая из них ненавидела мужчин за кобелизм и жуткий эгоизм.

— Вякните хоть слово — зашибу! — пригрозил зловещим тоном Альберт и поводил кулаком перед крючковатыми носами старушек.