Татьяна Владимировна Гармаш-Роффе - Расколотый мир

превышала ее гигиенические принципы.

Молодой человек приструнил Пенса, и остаток прогулки тот шел, смирно труся возле ног хозяина. Мало-помалу выяснилось, что юношу зовут Степан.

– Чу€дное имя! – сказала Александра. – Отдающее историей и подвигами! А чем вы занимаетесь, Степан? Учитесь? Работаете?

– Учусь, – ответил он. – В Историко-архивном институте.

– Это здорово, – серьезно ответила она. – Нам сейчас, на мой взгляд, очень нужны специалисты не просто по истории, которую так легко перевирать под надобности политики, но люди, способные подтвердить любые суждения о ней архивами, фактами!

– Вот я тоже так решил. История – не точная наука, не математика, но все же она должна придерживаться правды…

Он попал в точку. Александра увлеклась, – они еще с час, не меньше, проговорили об истории и о политических искажениях оной.

Прощаясь, Александра думала о том, что парнишка совсем юн – лет девятнадцать-двадцать, не больше, – но весьма неглуп и что беседа с ним была приятной.

Любопытство как профзаболевание

В наследство от своей таксистской жизни Николай Петрович получил раздавленные ноги и привычное любопытство к людям. Не то чтоб он любил совать нос в чужие дела, но профессия приучила. Иной клиент сам заговаривал, другой, казалось, только и ждал, чтоб его спросили. Николай Петрович и привык спрашивать. И слушать привык – да не ответы, а целые исповеди! Редко кто молчал в его такси, но в этих редких случаях он и не приставал. Не тянет клиента на откровенность, и не надо. Николай Петрович столько историй наслушался за свою жизнь, что хоть садись романы пиши. Им бы, писателям, в такси сначала поработать, а потом уж за книжки браться! А то пишут хрень всякую, жизни не знают!

Николай Петрович за долгие тридцать лет за баранкой стал ощущать себя едва ли не духовником. И теперь, после той автокатастрофы, когда пьяный козел вылетел со своим джипом на встречную полосу и вмял железо в ноги Коляна – отчего пришлось пересесть ему в инвалидное кресло, – ему не только баранки недоставало, но и этих разговоров. Томила его тишина. А без ног-то не очень пойдешь в народ погуляешь…

Жена его давно уже померла, а доча за турка замуж вышла, да и уехала в Турцию. Деньги присылает – а то как бы он жил на пенсию? – и фотки иногда. Детей они там со своим турком четверых наплодили, все мальчишки, – вроде внуки ему, но, глядя на смуглые лица, не чувствовал Николай Петрович в них никакой родственности. Может, если бы росли на его глазах, он бы и привязался. А так…

Васятка только выручал. Давний сосед, друг и собутыльник, и тоже шофер, такое вот совпадение. Познакомились они, правда, чисто по причине соседства, а не профессии. Васян до сих пор баранку крутит, хотя даже постарше Коляна, уже под шестьдесят пять ему. Но Васян огурцом – высокий, жилистый, крепкий. Вот что значит ноги иметь! Не то что Колян – раздобрел он в своем кресле, щеки наел, живот на коленках лежит… А ведь тоже росту не маленького был… Эхма!

С другой стороны, что ему, инвалиду, осталось из радостей жизни? Только поесть вкусно да выпить! И если есть, кто в него камень захочет кинуть, так Колян пригласит этого кидателя камней на свое место: в инвалидную коляску. Нехай посидит, прочувствует!

По вечерам сосед регулярно к Коляну наведывается – они выпивают вдвоем по чарочке-другой-третьей. У Васяна полон дом: жена, дочка взрослая – мать-одиночка она – и внучка, ей уже шестнадцать… Вот и смывается он от бабья своего к Коляну. И душевно сиживают они вечерами, запивая беленькой философские о жизни рассуждения да огурчиком их горечь заедая.

И однажды, за чарочкой, Васян ему и присоветовал: сдай, мол, комнату!

Хороший совет, дельный. Ему лично, Коляну, и одной комнатенки за глаза хватает, а деньги лишними не бывают, зато и будет с кем поговорить!

Вот так и вышло, что Колян сдал комнату в своей двухкомнатной квартире. Сдал парнишке, молодому, но денежному. Он у какого-то богатея охранником служил и зашибал очень прилично. Отчего легко согласился на четыреста долларов за комнатенку. И возраст его располагал: совсем юнец. Ударяя по рукам с новым жильцом, мыслил себя Колян будущим наставником его жизни…

Только вышел облом. Деньги парнишка платил исправно, но оказался скрытен. Вроде и разговорчив, да странно как-то. Слова говорит, а будто ничего и не сказал. Что-то о погоде, что-то о ценах, что-то про пенсионную реформу, но о себе ни-ни. И выпить всегда отказывается.

Правда, --">