Евгений Осипович Белянкин - Короли преступного мира

намазал булку маслом и, отхлебывая из горячего стакана крепкий чай, задумчиво молвил:

— Не будем гадать сейчас на кофейной гуще кто да что!.. Жизнь выяснит сама. Но скажу, братва, без красивых слов: блатных в городе надо брать в руки. — Мазоня сжал кулак. — Или они нас, или, поднатужившись, мы… Чего тут ждать, ведь сейчас начнут кусать похлеще легавых. Нет Хозяина — рви на куски. Страну рвут на куски, а здесь уж сам бог велел. Откуда сейчас ветер? Кто первый?..

— Есть такие, — добродушно согласился Мишка Кошель и остро взглянул на Скирду. Тот молча кивнул: что-что, а ослабел — пощады не жди.

Мазоня нетерпеливо встал и начал нервозно ходить по комнате. Ему никто не мешал, и он пытался сосредоточиться и понять обстановку, в которую его так неожиданно поставила жизнь. Он видел, как молчаливые, растерянные лидеры Хозяина чего-то ждали от него, и он даже хорошо понимал, чего ждали эти люди, еще вчера бывшие надежной правой рукой его друга… Так вот почему Хозяин так настойчиво хотел его приезда, так жаждал его дружеской поддержки и сразу, не мешкая, произвел его, собственно, в ранг преемника.

Да, тут было над чем подумать! Но думать особенно было некогда — следовало действовать, и именно этого собравшиеся ждали от него.

Конечно, Мазоня не новичок и знал, как повелевать в этом мире. Но он знал и другое: как в зоне, так и здесь все начиналось с первого шага. Как шагнешь — так и откликнется! Или примут сразу, беспрекословно, или сомнение, гложущее, гнетущее, легко перерастет в недоверие и злобу, и тогда, брат, держись — не ставшие своими хуже чужих.

Мазоня остановился и в упор посмотрел на Кошеля.

— Порядок, охрану и все остальное берешь на себя.

С того слетела некоторая нагловатость, и он одобрительно взглянул на Мазоню.

— Пусть все знают, что у нас ничего не случилось, — чуть-чуть растягивая слова, решительно и резко сказал Мазоня. — И пусть в глупые головы их не приходит мысль, что мы стали слабее, чем были. Это надо кое-кому показать делом. И этим займешься ты, Федор!

Глаза Мазони, узкие, пронзительные и прощупывающие, говорили о сильной воле и даже о хитрости и изворотливости. Он быстро сел и, положив на стол узловатую и сухую руку, басовито продолжал:

— Ты, Якуб, останешься со мной. Ты у нас юрист, тебе и карты в руки. У меня есть занимательнейшее дело. — Мазоня тихо усмехнулся и, проводив всех до дверей, молча, задерживая ладони, пожал всем руки.

Теперь он уверен, что сделал то, что надо было в этих условиях сделать — именно этого ждали от него лидеры: своими распоряжениями он как бы подтвердил свое исключительное положение, положение преемника. Большего им было, пожалуй, и не надо: в остальном они разбирались не хуже Мазони, ведь тоже воробьи стреляные!

Кроме Якуба остался Зыбуля. К новому хозяину он перешел просто, как бы по наследству и, кажется, твердо определился в Мазоне.

Чуткий слух Зыбули уловил в Мазоне какую-то необъяснимую для него силу.

* * *

Город был страшно удивлен. За многие годы такого, пожалуй, не приключалось. Люди останавливались на улицах и, встречая столь необычную похоронную процессию, недоуменно пожимали плечами.

— Кого это хоронят-то? Начальство?

— Да нет, начальство вроде в здравии.

— Кого же?

— Мафиози…

Похоронная процессия растянулась на всю улицу. За открытым катафалком, покрытым малинового цвета покрывалом, шли два внушительных, в униформе оркестра, попеременно и торжественно издавая звуки бетховенской музыки.

Длинной веренице блестящих легковых машин, казалось, не было конца, к тому же среди обычных, приевшихся «москвичей» и «жигулей» преобладали заграничные БМВ, «форды», «вольво», «тойоты» и даже «линкольн», словно в городе шел парад иномарок.

В машинах немало было молодых изящных людей в дорогих черных костюмах, что привозят из-за бугра, с галстуками «бабочка», будто это были известные актеры, приехавшие на гастроли. Но это не были актеры, это были друзья и недруги Хозяина, которого провожали в последний путь. Так уж было заведено по неписаным, но строгим законам — в последний путь провожали все: и те, кто убил, и те, кто был верным и надежным другом. Ибо последний путь — это конец старым обидам и разногласиям, омытым кровью сильных и властных людей.

Мазоня, с серым болезненным лицом ждал на кладбище: стоял среди близких, но в стороне и, подавленный горем, исподлобья наблюдал за похоронной процедурой. --">