Брайан М Випруд - Таксидермист

Но вот странность – с виду ей было едва за двадцать пять, однако брови у нее уже седели. Не совсем та волна моды, на которой я бы прокатился на полном ходу, но хотя бы не грандж.

– Добро пожаловать в «Вечные сокровища», – сказала она, вставая за кассу. Голос у нее был громкий, но пронзительный, как у аккордеона. – Если вас что-то заинтересовало, скажите.

Она удостоила меня короткой зубастой улыбкой – верхние зубы у нее были испачканы помадой.

– Ладно. – Я улыбнулся, прикидываясь болваном в поисках набора пробковых салфеточек для дорогой бабули. – Я так, посмотреть.

Мне нравится воображать, будто я могу сойти за беззаботного и безразличного зеваку, только иногда я волнуюсь, как бы меня не разоблачили непослушные светлые волосы. Гарт Карсон – из тех скучных персонажей, что каждый день своей жизни предпочитают одну и ту же одежду. Бурая спортивная куртка, белая оксфордовая рубашка, мешковатые слаксы с отворотами, кроссовки. Исключительно доступно, удобно, прилично – и не нужно ничего выбирать. И я категорически не согласен, что одеваюсь как руководитель школьного драмкружка, и плевать, что там говорят некоторые.

– Главное, скажите, если вас что-то заинтересует.

Она подняла заласканную книжку «Мугумбо: сага о гордости и страстях старого Юга» и сделала вид, будто читает. Глаза у нее бегали туда-сюда, но так вихляли, что, подумал я, вообще-то она ведь не прочла ни слова. Нервная какая-то.

А сам я тем временем повсюду совал нос: вяло оценил стеклянную менажницу, статуэтки Гека Финна, старинные швейные машинки и футляр с полным гарнитуром наперстков, украшенных геральдическими растениями каждого из «соединенных штатов». А вы знали, что золотая розга – официальный цветок штата Небраска? Симулируя равнодушие к предмету своего вожделения, я наконец подобрался к нему и произвел беглый осмотр птицы.

Гагара – существо крупное, и если вытянется во весь рост, как эта, будет похожа на маленького императорского пингвина. В этой было почти тридцать дюймов росту, маленькие глазки – дикие и красные. Что у самцов, что у самок гагар – одинаково черные головы и черно-белые полосатые шеи. Моя чуть повернула голову, будто почуяв приближение росомахи. Белые перья пожелтели, им срочно требовалась чистка. На больших черных перепончатых лапах не замечалось никакого шелушения, и вроде бы они сохранились хорошо. Лапы были прочно прикреплены к довольно славной бутафорской скале. А между лап лежало чучело окуня – милая деталь.

Но вот с этим длинным острым клювом что-то было не так. Он чуть просвечивал, и при ближайшем рассмотрении, оказалось, начал слоиться. Что-то было внутри клюва, по виду – опилки, так что я повернул чучело, вынул фонарик-ручку и заглянул птице в голову.

– Блин, – не сдержавшись, бормотнул я.

– Штотакое? – рявкнула хозяйка.

– На ценнике написано двести пятьдесят долларов.

– Можете забрать пингвина за сто пятьдесят, – сказала моя невежественная продавщица и кивнула.

– Ага, загляните ему в голову – там полно шкурок от червяков.

– Червяков? – Тетя-кола сморщилась.

– Личинок. Правду сказать, я побоялся бы нести его домой, а то моль налезет в одежду. – Или в моего белого медведя. Или в пуму, или в рысь, или в каракала, или в лис, бобров, сов, сурков… Я взял гагару, подошел к кассе и вытряс немного трухи себе на ладонь. – Думал, это опилки, но вот смотрите.

Тетя-кола отпрянула.

– Ладно. Двадцать баксов.

Ого, самая редкая и прекрасная птица в моем лесу: уступчивая медномакушечная белобровка. Я отряхнул ладони над мусорным ведром.

– У вас есть ванная, где можно вымыть руки, а?

В этот-то миг мой взгляд упал за плечо тети-колы – на серую белку, выставленную в стеклянном шкафу. Мое цепкое на детали внимание подсказало, что это не просто какая-то белка, охотничий трофей. К лапкам были прицеплены тонкие черные палочки. Глаза несоразмерно большие и косые, передние зубы выступали ниже подбородка, а розовый язык торчал набок. Шов под нижней челюстью говорил о том, что она подвешена на шарнире. От внезапного озарения я позабыл все свое деляческое благоразумие.

– Это Пискун! – я показал пальцем. – Пискун Малахольный Орех!

Тетя-кола выпятила челюсть и видимым усилием воли заставила себя не обернуться на Пискуна.

– Не продается. Ванная за шторой, налево.

– Но это не может быть сам Пискун! – Я нервно посмеялся. – А нельзя поговорить с хозяином?

Я оторвал глаза от белки только затем, чтобы --">