Наталья Михайловна Лапикура , Валерий Павлович Лапикура - Следующая станция – смерть

Валерий Лапикура, Наталья Лапикура Следующая станция – смерть

«Говорят, есть способ варить кофе без самой… варки. Мелко смолотые зерна растереть с сахаром и залить крутым кипятком из расчета: ложка кипятка на ложку смеси. Дальше взбивают до появления густой пены., после чего доливают горячей воды. Я пробовал. Гадость!»

Из рецептов Алексея Сироты

«Ту-104 – самый лучший самолет!

Ту-104 – самый быстрый самолет!

Экономьте время! Зберiгайте час!

Ту-104 даром похоронит вас!»

Реакция советского народа на призыв пользоваться услугами «Аэрофлота». Исполняется на мотив похоронного марша Ф. Шопена

– Ты знаешь, почему я люблю нашу советскую гражданскую авиацию?

– Наверно, за сервис.

– Близко, но не то. Для нас сервис – это когда вместо принести чаю не посылают матом вдоль вагона, а вежливенько втолковывают, что чаю не будет. Потому как заварка закончилась еще на станции Мотовиловка.

– Тогда за скорость: «Сутки поездом – час самолетом»?

– Плюс двое суток в очереди за билетами, плюс два часа из города в аэропорт, плюс обязательный час до отлета в аэропорту, плюс два часа от аэропорта до города, плюс неопределенный срок отсидки в промежуточных аэропортах, если летишь транзитом. Не говоря уже о легендарной фразе: «Рейс переносится по погодным условиям на…»

– Так за что же ты ее любишь?

– А за то, что на территории, подведомственной гражданской авиации, не происходит, в соответствии с официальными документами, НИ ОДНОГО преступления. Человека могут убить, ограбить, изнасиловать, искалечить, наконец, обобрать до нитки и пустить голым на люди, – все равно в отчетах напишут, что это происходило не в аэропорту, а на его территории. Чувствуешь разницу? Рай для легавых!

Этот разговор проистекал в непосредственной близости от взлетных полос Киевского аэропорта «Жуляны». Собственно говоря, советская гражданская авиация имела к описанным ниже преступлениям опосредованное отношение. Просто мы с Алексеем, если мне не изменяет память, должны были кого-то встретить. Прибытие нужного нам борта все время откладывалось – то в силу каких-то там погодных условий в аэропорту вылета, то в силу тех же условий по месту посадки, сиречь, в Киеве. Поэтому мы сидели на втором этаже аэровокзала, пили кофе и разглядывали взлетную полосу (взлетно-посадочную, уточнил тогда Алексей).

Я еще поинтересовался:

– Ну, если тут рай, так почему же ты, Алексей, сюда не переведешься – в эту, как ее? – авиационную милицию? Облетел бы «на шару» весь Советский Союз, стюардессы бы тебя любили, привозил бы коньяки с Кавказа и «Вана Таллинн» из Прибалтики. К кофе… А главное – никто бы стружку с тебя не снимал за скверную статистику.

– Звали меня. Только я высоты боюсь. А касательно «шары», – так мне как-то в нагрузку ко взятке гражданская авиация такое преступленьице подложила, – век помнить буду.

«Аэрофлот» – на тот момент Гражданская Авиация – в семидесятых – восьмидесятых годах превратился в зону, безоговорочно выведенную из-под критики. Даже нелепая гибель бортпроводницы Надежды Курченко, гибель, которая засвидетельствовала полную неподготовленность единственной в СССР авиакомпании к борьбе с воздушным терроризмом, была резво обращена в подвиг. Киевская киностудия им. Довженко оперативно сляпала соответствующий фильм, освященный именем известного классика украинской советской литературы. Правда, до сих пор неизвестно, какое отношение на самом деле имел этот талантливый мастер к сценарию, подписанному его именем. К тому времени весьма кстати оказались еще два фильма. Первый – экранизация популярной пьесы Э. Радзинского «Сто четыре страницы про любовь» – насчет красивого, неземного чувства, вспыхнувшего между физиком и стюардессой. Сотни тысяч юных провинциалок после просмотра этой ленты брали штурмом немногочисленные курсы бортпроводниц. Седовласые кадровики с колодками боевых орденов баррикадировались от этой оравы в туалетах или выбрасывались в окна без парашютов. Те, кто помудрее, по-отечески улыбались и брали девочек… в телеграфистки.

Вторым фильмом был «Экипаж» – это уже значительно позже. В нем доблестные рыцари гражданской авиации ни в огне не горели, ни в воде не тонули, и даже землетрясение, отягощенное пожаром на бензохранилище, их не взяло.

Но это в кино. А в жизни – если погода позволяла и горючее --">