Михаил Кириллович Гребенюк - Обжалованию не подлежит

поллитровую стеклянную банку с вареньем, поставила на столик перед креслом, за которым сидел Розыков. — Возьмите.

— Спасибо, — сказал Розыков. — У нее всё в порядке?

— Да.

— Что вы делаете завтра?

— Ничего. Может, пойду в музей. Говорят, в нем есть полотна художников восемнадцатого века.

Розыкова чем-то насторожил ответ Халимы, и он спросил, глядя в ее открытые глаза:

— Разве вы еще не были в нем?

— Я недавно приехала в Ташкент.

— Даже так? Откуда?

— Из Самарканда.

— Простите. Степанида Александровна, насколько мне известно, никогда не бывала в Самарканде. Как вы узнали о ней?

— Ну что вы! — удивленно произнесла Халима. — Я же вам сказала, что хочу заменить Наташу Бельскую. Вы возьмете меня, ладно?

— Да-да!

Розыков ответил утвердительно скорее всего машинально, думая в это время о Степаниде Александровне.

Халима вскочила с кресла, схватила Розыкова за руки.

— Якуб Розыкович, большое вам спасибо! Вы даже не представляете, что делаете для меня! Я никогда не забуду это. Никогда!

— Ну-ну! Успокойтесь!

Вошла Гульчехра.

— Я не помешала вам?

— Что ты, дорогая.

Халима смутилась. Может, оттого, что стояла рядом с Розыковым и все еще держала его за руки. Гульчехра улыбнулась ей доброй, приветливой улыбкой.

— Я пойду. Ладно?

— Что ты, милая, — сказала Гульчехра. Она подвела Халиму к креслу, усадила ее снова. — Сейчас будем пить чай.

— Гульчехра-апа, что вы! Я пойду!

— Ну-ну!

Гульчехра произнесла это так, как произносил муж, правда, в ее голосе было больше сердечности и теплоты, и Халима осталась.

34

Был теплый августовский полдень. Над городом висела пелена пыли, пропитанная дымом и гарью. Между двумя подъемными кранами, маячившими впереди, бледнело одинокое облако. Где-то, по-видимому, на Урде, надсадно ревел трактор. На площади ярко вспыхивали огни электросварки.

— Досталось городу, — сказал Джаббаров.

— Досталось, — не сразу отозвался Прозоров.

Азимов промолчал.

Они шли по улице Лахути, по бывшей улице Лахути — теперь это была строительная площадка.

— Какой будет она через несколько лет?

— Красивой, Касым Гулямович. — Прозоров закурил, обошел рухнувшую стену, повернулся в сторону площади, на которой возвышалось огромное административное здание, похожее на океанский корабль. — Видишь?

— Здание?

— Да... Это будущее улицы. Впрочем, не только улицы — всего города. Мы воздвигнем на месте старых лачуг высокие современные дома, для которых не будет страшна никакая подземная буря. Этот день недалек. Я уже ясно вижу его контуры. Нет, честное слово, Касым Гулямович. Ты напрасно улыбаешься.

— Я не улыбаюсь, Илья Кириллович, — сказал Джаббаров. — Просто по-хорошему завидую тебе.

— Завидуешь?

— Я как-то не нахожу времени, чтобы подумать о будущем города. Тебе бы встретиться с моей Каримой. Она сейчас работает в «Главташкентстрое» и занимается проектами. Город, по ее мнению, станет одним из самых красивых городов мира.

— Молодец! — воскликнул Прозоров.

У трамвайной линии, выбежавшей из Первомайской улицы, они остановились. Азимов взглянул на Прозорова и Джаббарова.

— Мне сюда. До свидания.

— До свидания, — сказал Прозоров.

— Подожди, — попросил Джаббаров. — Я сегодня познакомился с одним интересным постановлением. Отныне из милицейского лексикона изымаются слова «оперуполномоченный», «старший оперуполномоченный», «участковый уполномоченный» и вводятся слова «инспектор», «старший инспектор», «участковый инспектор». Ясно?

— Ясно, — козырнул Азимов.

— Ясно, — вытянулся Прозоров.

— Кстати, разрешите сообщить вам еще одну приятную новость, — чуть-чуть прищурился Джаббаров. — С завтрашнего дня в нашем отделении будет работать Халима Нурманова.

— Халима Нурманова? — переспросил Азимов. — Кто такая?

— Молодая и красивая, — помедлил с ответом Джаббаров.

— Плохо, — сделал вывод Азимов. — Не будет из нее толка. Я бы брал в милицию только некрасивых.

— Ты противоречишь себе, инспектор Азимов, — улыбнулся Прозоров. — Вспомни, как ты расхваливал Бельскую.

— Бельская не в счет, — сказал Азимов.

— Старший инспектор Прозоров, ты, кажется, тоже в свое время не одобрял решения Розыкова принять в уголовный розыск Башорат Закирову, — напомнил Джаббаров.

— Неужели? — изумился --">