Мэри Хиггинс Кларк - Эта песня мне знакома

Мэри Хиггинс Кларк «Эта песня мне знакома»

Мэрилин, моей старшей дочери и самой близкой подруге, с любовью

БЛАГОДАРНОСТИ

Писательство обрекает человека на одиночество, и счастлив тот, за кем стоят близкие люди, готовые ободрить и поддержать его на этом нелегком пути. Когда я принимаюсь за очередную книгу, мой бессменный редактор, Майкл Корда, и ведущий редактор Чак Адамс всегда готовы помочь советом или просто добрым словом. Я бесконечно благодарна им, как и моему пресс-агенту Лизель Кейд, моему агенту Сэму Пинкусу, а также Джипси да Сильве и ее помощникам Джошуа Коэну и Джонатану Эвансу.

Низкий поклон и огромная благодарность моим близким, детям и внукам, моему мужу Джону Конхини, а также моим верным друзьям Агнес Ньютон, Надин Петри и Ирен Кларк. Вы — прекрасная команда, и я люблю вас!

А теперь, дорогие читатели, я надеюсь, что вам понравится эта книга.

ПРОЛОГ

Отец мой служил садовником в семействе Кэррингтонов. Их пятидесятиакровое поместье было одним из последних частных владений подобных размеров в Энглвуде, богатом городке в трех милях к западу от Манхэттена за мостом Джорджа Вашингтона, который отделяет Нью-Йорк от Нью-Джерси.

В один августовский день двадцать два года назад — мне в ту пору исполнилось шесть лет — отец, несмотря на то что была суббота, его выходной, решил заехать туда, проверить только что установленное в саду освещение. В тот вечер Кэррингтоны давали прием на двести персон, и папа, на которого хозяева уже начинали косо посматривать из-за его чрезмерного пристрастия к спиртному, понимал, что, если фонари, установленные в саду, не будут работать как полагается, со своим местом он может распрощаться.

Поскольку мы с ним жили одни, ему поневоле пришлось взять меня с собой. В саду он усадил меня на ближайшую к террасе скамью и строго-настрого наказал никуда не отлучаться, пока он не вернется.

— Я могу задержаться, — добавил он, — так что, если тебе понадобится в туалет, там за углом сетчатая дверь. Уборная для прислуги сразу за дверью.

Только это мне и требовалось. Я не раз слышала, как отец в красках расписывал моей бабке внутреннее убранство величественного каменного особняка, и дом всецело завладел моим воображением. Построен он был в семнадцатом столетии в Уэльсе, здесь имелась и потайная часовня, где в кровавую эпоху правления Оливера Кромвеля, задавшегося целью искоренить в Англии все следы католичества, даже скрывался и тайно служил мессы священник. В 1848 году по распоряжению Питера Кэррингтона Первого особняк разобрали и перевезли в Энглвуд, где он был вновь воссоздан по камешку в первозданном виде.

По рассказам отца я знала, что в часовню ведет массивная деревянная дверь, располагающаяся на втором этаже, в самом дальнем его крыле.

Не взглянуть на нее было выше моих сил.

Выждав минут пять после того, как отец скрылся в саду, я прошмыгнула в дверь, на которую он указал. Справа от входа оказалась черная лестница, и я бесшумно двинулась по ступеням наверх. На тот случай, если бы в пути я на кого-нибудь наткнулась, у меня было заготовлено объяснение, что я ищу уборную. В конце концов, твердила я себе, отчасти так оно и было.

Очутившись на втором этаже, я с замирающим сердцем на цыпочках двинулась по лабиринту устланных ковровыми дорожками коридоров и плутала по ним, пока наконец не увидела ее: массивную деревянную дверь, о которой говорил отец.

До сих пор на пути мне никто не встретился; ободренная таким везением, я бегом преодолела последние несколько шагов и с разбегу толкнула дверь. Под моим напором она со скрипом подалась, но приоткрылась ровно настолько, чтобы я смогла протиснуться в щель.

Очутившись в часовне, я словно перенеслась в прошлое. Она оказалась куда меньше, чем я ожидала. Я-то в своем воображении рисовала себе нечто вроде часовни Божьей Матери в соборе Святого Патрика, куда мы с бабушкой непременно заходили поставить свечку за упокой души моей матери в тех нечастых случаях, когда приезжали в Нью-Йорк за покупками. И всякий раз бабуля пускалась в пространные воспоминания о том, как хороша была мама в тот день, когда они с отцом венчались в этом соборе.

Стены и пол часовни были сложены из камня, и на меня пахнуло сыростью и холодом. Об изначальном предназначении этого помещения напоминала лишь выщербленная и облупившаяся статуя Девы --">