Буало-Нарсежак - Жизнь вдребезги

интересует. Даже собственное ремесло ему не нравится. Он никого не любит. А больше всего - не любит себя. В нем живут как бы два человека. Один Дюваль ходит по пятам другого, словно полицейская ищейка в бесконечном сыске, Какое значение имеет все, о чем толкует тут Вероника. Он всегда будет рабом у месье Джо или у кого-нибудь другого.

Его рабству вот уже двадцать пять лет! Даже фамилия Дюваль и та не его! Да и само существование его в мире случайно, как у сорной травы, которую занес ветер. Он слишком легковесен и у него ничего нет. Абсурдно было уже само желание прочного устройства с медной табличкой на двери: "Рауль Дюваль. Кинезитерапевт". Он не умеет и никогда не сумеет играть в эту игру, где нужно с кем-то считаться, иметь сейф в банке, скупать ценности, медленно раздуваться и расти, словно денежная опухоль. Его руки годятся только для массажа. Он перепутал век или век запутал его. Наверное лучше было бы жить в средневековье, где-нибудь на узкой людной улочке он помогал бы людям просто так, а они шли бы к нему за советом издалека, засыпали бы дарами, считая его кем-то вроде святого, или чародея.

Вероника снова закурила и запустила музыку. Джо Дассен… Прекрасная ночь с длинными огнями автомобилей, блестевшими словно драгоценные камни, превратились в кафе-шантан. "Я убью ее, - вдруг подумал Дюваль. - Задушу ее вместе с миллионами". Ну, не так уж и много, какие там миллионы! Среди всех разочарований это было, пожалуй, самым огорчительным. Жениться на женщине с претензиями богачки, которая жила на широкую ногу на доходы, самыми понятными из которых были алименты прежнего мужа. Тут было много таинственного. Сколько же тот отпускал ей на самом деле? Он, видно, зарабатывает кучу денег. Если верить Веронике, он владеет большими землями в Нормандии, где занимается коневодством. Да только можно ли ей верить? Столько раз он уличал ее во лжи. В вещах совсем уж безобидных. К счастью, она ему безразлична. Хорошо бы она ему изменила. Он легко поддавался всяким влияниям. Стоило кому-либо предложить ему какой-нибудь план, как он тут же обольщался им, увлекался, верил в перемену жизни, быстро вставал на сторону того, кто решал. "Нам нужно что-нибудь солидное, - говорила она, - что-то вроде клиники. Если у тебя жалкий вид, то ты на всю жизнь останешься лекаришкой, костоправом. А если мы откроем дело с современным оснащением, тебя будут считать настоящим врачом". Она сразу нащупала больное место, а после, как только он заикнулся об обязательствах по расходам… Все! Бесполезно ворошить!

Он обгонял тракторы, крытые подводы…цирк… Цирки всегда переезжают ночью. Он вдруг почувствовал, что вовлечен в какой-то трюк фокусника… После Дассена - Энрико Масиас.

- Ты не могла бы немного убавить звук? Ничего не слышно.

В сущности они нуждались друг в друге. Он поддался денежному искушению. Нет, может не совсем так. Ему наплевать на деньги. Скорее хотел как-то возвыситься. А она… Тут вопрос сложнее. Она привязалась к человеку, который ее излечил. Она купила его. Он теперь служит ей, составляя часть ее удобств. Однажды Рауль услышал, как она говорила с кем-то по телефону: "Это великолепно, я больше не принимаю таблеток. Как будто у меня нет больше желчного пузыря!" Еще одна тайна. Он не знал ее подруг. Она никого не принимала. Никому не писала, даже своей сестре, которая жила где-то в Ландах, и с которой была в ссоре неизвестно из-за чего. По телефону же она говорила без конца. С кем? Наверное, с такими же, как и сама, бездельницами. Кто их разберет, этих женщин, которые от скуки приходят к массажисту, чтобы рассказать о себе, о своем разводе или климаксе…

В машине вдруг что-то застучало. Он почувствовал это по рулю. Спустила шина? Вероника небрежно обращалась с этим хорошеньким автомобильчиком. Ей никогда не понять, что вещи живут своей жизнью. Она управляет машиной кое-как, забывает переключить скорость, тормозит, бранится. Она бранится словно… "Я ненавижу ее, - подумал Дюваль. - Свирепо ненавижу!"

Развестись? Но для этого нужен повод. Ведь она приложила столько сил, чтобы прибрать его к рукам. Вложила немало денег. Вероника продала парижскую квартиру, чтобы переехать в Канн, заплатила за наем помещения, где он должен работать. Любой адвокат сказал бы: "На что Вы жалуетесь?" И был бы прав. Он прекрасно знал, что Вероника ему верна. Он только делал вид, что подозревает ее, но это была нечестная игра. Итак, в чем же ее упрекнуть? В том, что она ему приятель, а не жена? Но как объяснишь --">