Буало-Нарсежак - Жизнь вдребезги

это правосудию? Приятель, который на глазах у всех, за его спиной расставляет вещи по местам, следит за Порядком, выбирает для него халаты, застегивающиеся, как у хирурга на одном плече: что-то вроде ассистентки, которая ведет счет расходам так, будто за них нужно отчитываться перед патроном.

А раньше!… Ах! Раньше, все было иначе… Дюваль пытался быть честным. Нет, лучше не было. Он жил в конуре, в трущобе. Грязное белье скапливалось в гардеробе, повсюду валялись книжки. Дикарь, вот кто он был. Но с надеждой в сердце! Уничтожить эту шлюху! Изменить образ жизни! Что же случилось? Откуда такая резкая неприязнь? Почему такая перемена? Вот в чем вопрос. Напрасно валить все ошибки на Веронику. Это он струсил. Ему бы больше не возвращаться в Канн. Такой прекрасный, такой богатый Канн! Где благоухающие красотки, увешанные драгоценностями, отдаются ему, оставляя чаевые, от которых он не может отказаться. Самое лучшее из ремесел он превратил в грязный бизнес. Так Рауль наивно казнился словами, в которых, пожалуй, было много несправедливого. Все это было не так уж и мерзко, хотя довольно неприглядно. Рауль утратил самое лучшее: бедность и способность возмущаться. Он стал соучастником Вероники, принеся ей в жертву достоинство.

- Выключи эту музыку!

- Ах, как ты мне надоел. Хочу и буду слушать!

Он затормозил, остановился на обочине. Она испугалась и убавила звук.

- Что случилось?

- Мне кажется, что шина приспущена.

Он заглушил мотор. Проезжавших машин стало мало. Справа на фоне неба вырисовывались горы, вершины Оверни. Должно быть, они находятся поблизости от Тэн-Турона. Он закурил свой "Голуаз", вышел из машины и увидел, что задняя левая шина наполовину села. С тоской Рауль подумал, что придется возиться в темноте со сменой колеса. В багажнике, правда, есть переносная лампа, но аккумулятор почти разряжен. Рауль все делал машинально: устанавливал домкрат, снимал колесо, не прекращая горьких размышлений. Если бы существовала справедливость… Он бы не стал массажистом… А Вероника не была бы его женой, что избавило бы его от такого идиотского существования… Кто же заставляет его продолжать? Рауль прикрепил вручную пять гаек. Замер. В голове мелькнула дикая мысль. Стоя одним коленом на земле, наклонив голову, он часто задышал.

- Поторопись, не торчать же здесь всю ночь!

У него не было даже сил для ответа. Пусть себе Клод Франсуа горланит. Он мучительно улыбнулся, обнажив зубы, медленно поднялся, привалился к крылу машины. Рауль узнал это легкое головокружение. Он уже испытывал его много раз при виде грохочущего поезда метро: сделать шаг, еще один, а затем - последний! Это чувство возникало где-то в животе, в пояснице, как в начале обладания женщиной. А затем желание исчезает, и ты пробуждаешься с потными ладонями. Все это смахивает на противную ребячью игру, вроде русской рулетки.

С трудом он закрутил ключом первую гайку, затем вторую. По логике вещей гайки должны свалиться в колпак через добрую дюжину километров отсюда, но скорость их удержит. Рауль быстро перешел к трем другим гайкам, покрутил их по, несколько раз. Еще есть время докрутить их все намертво. Он опустил руки. Посмотрел на спину Вероники. Она сказала нотариусу перед заключением брачного контракта: "Лучше все разделить, так будет удобнее". Вот и настал час дележа! Рауль собрал инструменты, вытер тряпкой руки, закрыл чемодан, глубоко вздохнул. Ночь изменила запах. Рассвет торопился к выходу на край неба. Всякая былинка, всякий листик снова принимался жить изо всех сил. Земля источала любовь. Дюваль наконец-то обрел внутреннее равновесие, подошел к Веронике.

- Хочешь немного повести? Я сменю тебя после Авиньона. Им никогда не бывать в Авиньоне. Исключается даже один шанс из тысячи. Вероника заворчала, поменялась с ним местами. Рауль сел на место смертника. Будет справедливо, если основной риск он примет на себя. Ремень безопасности Рауль не застегнул. Вероника приготовилась к движению, дала полный свет, выехала на дорогу и помчалась.

- Обожаю ехать ночью, - сказала она. - А ты нет?

Он не ответил, сжал ладони коленями. Спидометр показывал 80. Боже, чем же все это кончится!

- Ты не могла бы ехать побыстрее?

- Простудимся. Может закрыть верх?

Нет, нет! Для этого необходима остановка! Рауль был неспособен двигаться. Не от страха. Нет. Он чувствовал себя пациентом дантиста, приговаривая: "Я ничего не услышу", - ощущая тяжесть своего собственного сердца.

85. 90. Машина неслась --">