Татьяна Рябинина - Мороз-воевода

Мороз-воевода

Он посмотрел на часы. До полуночи оставалось всего двадцать минут. Юля давно должна была вернуться. Что-то случилось? Или просто передумала? Сидит у себя в номере и думает… о своем бывшем. А может, просто посмеялась над ним и пошла с соседкой на новогодний вечер. А он сидит тут, как идиот, над бутылкой шампанского, уши развесил, слюни распустил.

Или все-таки пойти, поискать ее?

Кирилл еще раз обозвал себя идиотом, подумал, что все-таки сорока его обманула, и вышел в коридор.

Свет притушен, никого. Он дошел до Юлиного номера, постучал. За дверью было тихо. Нажал на ручку – закрыто. Значит, правда, на дискотеку ушли. И зачем только было ему голову морочить?

Он вернулся к себе, оделся, взял бутылку шампанского и пошел к лестнице. Сейчас только заглянет в бар, убедится, что Юля там, и пойдет в лес. Сядет на поляне на пень, дождется двенадцати, откроет шампанское, напьется и будет бродить по лесу в темноте, пока не замерзнет. Совсем. Мороз, блин, воевода! Да кому ты нужен, придурок! Жена ушла, Снегурочка тоже… бросила. Ну и фиг с ними.

Он спустился на один пролет и увидел на площадке лежащую женщину. Знакомая серебристо-серая дубленка, видимо, наброшенная на плечи, накрыла голову. Вниз по ступенькам стекал тонкий ручеек крови…

-…Ну, вот ваш номер, - горничная открыла дверь и посторонилась, пропуская Кирилла вперед. – Дверь балконная не заклеена, так что, может, дуть немного будет. Зато выйти сможете, видом полюбоваться. Вид у нас здесь красивый.

За окном темнел хвойный лес, но спорить Кирилл не стал – какая разница.

- Телевизор, холодильник – все работает. Телефон местный, списочек номеров на тумбочке. Городской телефон в холле, по нему же можно и в другой город позвонить. Белье застелено, меняем два раза в неделю. Если что понадобится – звоните.

Пока Кирилл думал, стоит ли дать ей чаевые, горничная выскользнула из номера, прикрыв за собой дверь.

Положив сумку на ковер, он сел на кровать и огляделся. Светлый платяной шкаф, синее кресло-качалка. На тумбочке маленький телевизор с комнатной антенной, в углу холодильник. Вот и вся обстановка. Плотные сине-зеленые шторы на окнах – от них в номере было как-то мрачно и не слишком уютно. Впрочем, не только от штор. Еще не было четырех часов, а за окном уже смеркалось. Конец декабря - самые короткие дни года. Послезавтра – Спиридон-Солнцеворот. Солнце на лето – зима на мороз.

Вот так… Замрет солнце, словно в раздумье, на сутки, а потом покатится к лету. Будет с каждым днем все дольше и дольше на небе красоваться. А все вокруг – радоваться. И расцветать потихоньку. Только вот ему, Кириллу, - радоваться нечему. Солнце – пусть себе на лето разгорается. А ему лучше замереть в этом шатком равновесии. Лишь бы хуже не было. Так, как было все эти полгода.

Странно, но у него даже предчувствий никаких не было. Все хорошо, все как всегда. Когда воздух есть, его не замечаешь. Дышишь себе и не задумываешься о нем. Разве что поворчишь иногда: какой-то он, воздух этот, не такой, озону бы грозового, свежести морской или там ароматов восточных. А исчез – и задохнулся. В тот самый момент, когда Маша пришла с работы, накрыла стол к ужину, села и сказала, что подала заявление на развод.

Он сначала подумал, что ослышался. Потом спросил глупо: «Почему?»

«Потому что не могу так больше».

«Как – так?»

«А вот так – никак».

Они прожили вместе четырнадцать лет. Особо страстной любви, вроде, и не было никогда. Встретились, понравились друг другу, поженились. Детей так и не завелось. Сначала пытались лечиться, потом рукой махнули – нет, ну и не надо. И жили, в общем-то, каждый своей жизнью – спокойно и удобно. Сидели перед телевизором, ходили в гости, ездили отдыхать. И с интимом, кажется, все в порядке было. На женщин красивых Кирилл посматривал с интересом, но даже в мыслях ничего эдакого не допускал – считал супружескую неверность делом грязным и крайне непорядочным, так уж воспитали.

И вдруг – гром среди ясного неба. Ему и в голову не приходило, что Маша может быть чем-то недовольна. Всегда спокойная, улыбающаяся… Обычно она ему уступала. Но только не в этот раз. Как ни уговаривал, ни упрашивал – все равно собрала вещи и ушла. Не к кому-то другому – к родителям.

И жизнь кончилась. Ну, если и не кончилась, то остановилась. И так не слишком яркая и богатая событиями, стала совершенно тупой и никчемной. Звонок будильника – и одна --">