Татьяна Викторовна Полякова - Свой, чужой, родной

Татьяна Полякова Свой, чужой, родной

В доме кто-то находился. Ставни по-прежнему были закрыты, но сквозь них пробивался свет — сразу в трех окнах первого этажа. Получается, в доме появились хозяева. Впервые за долгое время. Почему бы и нет? Но сделанное открытие вызвало едва ли не шок. Я стояла возле калитки, смотрела на окна, не в силах сдвинуться с места. Немногочисленные в это время прохожие уже поглядывали с недоумением.

На этот дом я обратила внимание в первый же вечер, как только здесь поселилась. Я снимаю квартиру дальше по улице, в бывшем двухэтажном особняке XIX века. Аренда влетала в копеечку, но этот район мне нравился. Зарабатывала я неплохо, а особо тратить деньги было не на что. Людка утверждала: «Это из-за убогости фантазии». Наверное.

В общем, я могла себе позволить жить там, где хочу. В первый же вечер я отправилась на пробежку. Эта моя страсть у Людки вызывала стойкое недоумение. Я в отместку попыталась увлечь ее своим примером. Безрезультатно. То есть пару раз она пробежалась со мной, но потом злобно ворчала: «Я что, страус? Нет уж, физкультура точно не для меня».

Мы с подругой редко придерживаемся единого мнения, но это не мешает нашей дружбе. Она предпочитает лежать на диване, листая журнальчик, а я каждый вечер выхожу на пробежку, в любую погоду и в любом месте…

Однако сейчас не об этом. Итак, дом. Поселившись на этой улице, в первый же вечер я вышла на пробежку и обратила на него внимание. Деревянный, в два этажа. Он стоял чуть в глубине, за кованым забором, прячась за десятком деревьев. Ближе к калитке — три плакучие березы, дальше — тополиная аллея, которая вела прямо к крыльцу. Летом все вокруг покрывал белый пух. Подобных зданий в районе предостаточно, это ведь старая часть города, но от других дом отличали деревянные колонны, придававшие ему благородства, и плотно закрытые ставни.

Дом выглядел нежилым, и это при том, что земля здесь на вес золота, а сад, или точнее сквер, перед зданием места занимал немало. Но вряд ли бы данное обстоятельство возбудило мой интерес. Дело в другом. Дом с колоннами выглядел зловеще. Впервые заметив его между деревьями, я, точно против воли, остановилась, почувствовав беспокойство, что было сродни предчувствию. Наглухо закрытые ставни, свет уличного фонаря, который с трудом пробивался сквозь листву, следы обветшания…

Ставни и колонны были белыми, но краска успела облупиться… Сам дом темно-зеленый, при свете дня совсем не мрачный… На первый взгляд. Но мне всякий раз становилось не по себе и неизменно являлась мысль: что прячется за белыми ставнями?

На следующий день я пришла сюда в полдень. Солнце жарило вовсю, а там, под тополями, собрались тени. Забавно, но дом и при солнечном свете выглядел жутковато. Я попыталась обойти его по кругу. Не так-то просто это было. Слева за забором, в одноэтажном особняке, если верить табличке на фасаде, находился киноархив. На территорию проникнуть не удалось — фасад, в отличие от соседнего дома, выходил прямо на тротуар, сзади был дворик, заросший деревьями. От дома с колоннами здание отделял тот самый кованый забор. Попасть во двор можно было лишь из киноархива. Дверь оказалась запертой, рядом висел звонок, но придумать повод, который заставил бы служащих открыть мне, я так и не смогла. Еще вопрос, существовали ли эти самые служащие, ведь ни одно живое существо из дома при мне не выходило. Хотя, конечно, существовали. В зимнее время днем в окнах горел свет.

Справа от дома с колоннами тоже находился особняк, затянутый сеткой, на калитке — внушительный замок, за ней — заросли боярышника, и это все, что удалось разглядеть.

Тогда я попробовала подобраться к дому с параллельной улицы. Здесь мне повезло больше. С особняком соседствовал старый дом с коммунальными квартирами, жильцов начали расселять, но кое-кто еще остался. Пройти во двор труда не составило. Он был захламлен, по пути к забору, отделявшему от него территорию особняка, запросто можно было сломать ноги о сваленные где попало доски с торчащими ржавыми гвоздями. Или провалиться в яму. Когда-то здесь стояли сараи, за ненадобностью брошенные, доски и ямы — все, что от них осталось.

Продираясь сквозь крапиву, которая была мне по грудь, я приблизилась к забору. С той стороны вдоль него росли тополя. В узкий двор выходила двустворчатая дверь под кованым козырьком. Деревянные ступени почти сровнялись с землей и буквально крошились. Слева --">