Николас Фрилинг - Вальпараисо

терзала боль в сломанной ноге.

— Доброе утро, — довольно холодно бросил Раймонд. Ему никогда особенно не нравилась эта ухмылка.

Свернув на улицу, где располагался вход в кафе, а также и единственную на Поркероле, он заметил капитана Жозе — как всегда, при белой фуражке, внушительном брюхе и с безмятежно-непроницаемой миной на массивном лице. Раймонд решил, что на сей раз поздоровается первым.

— Доброе утро, капитан.

Жозе повернул голову.

— А, капитан, добрый день, — радостно откликнулся он.

Черт бы побрал всю эту братию!

И почему все эти поркерольцы разговаривают с ним одинаково? Всегда радостно, предельно вежливо, но с неизменным оттенком иронического удивления.

Кристофу Раймонд еще мог это простить. Тот на все смотрел с иронией и удивлением. А потом, Кристоф, как-никак, важная шишка на острове, человек хитрый и смекалистый, при деньгах и собственности. Недаром он синдик и вот уже более двадцати лет представляет интересы рыбаков.

Но Гиппокампо, двадцатипятилетний юнец? Или Тити, который боится моря и сам это признает? Или лысый косоглазый зеленщик Жоржио? Или почтальон Шарло? Черт побери, все они тоже себе это позволяют!

Раймонд немного постоял, оглядывая площадь от лавок и ресторанчиков внизу до церкви и почты наверху. Она была голой и пыльной, лишь разбросанные там и сям платаны давали вожделенную тень. Никто пока не играл в шары, так что капитан увидел только Жоржио с фруктовым лотком, несколько лениво почесывающихся собак, двух старушек, сплетничающих на скамейке, и старого папашу, что торговал под тентом соломенными шляпами и сандалиями на веревочной подошве. Да еще вразвалочку ковылял туда-сюда дряхлый дедушка Морэн, в мешковатых брюках, потертом сером свитере, баскском берете и, разумеется, домашних шлепанцах. Выцветшее старческое лицо, самый что ни на есть жалкий оборванец с виду и вместе с тем, вероятно, самый богатый человек на острове. Стояла жара, глаза слепило от солнца, и пыльное марево плыло над площадью, покачиваясь над квадратиками цемента.

Зато в кафе царили приятная прохлада и тишина. Кристоф склонился над стойкой в глубине зала — линялая парусиновая панама заломлена на затылок, черные кудряшки спадают на лоб. Блеклые, скорее зеленые, нежели карие, глаза, исподлобья уставились на Раймонда.

— Alors. Raconte. — Излюбленные словечки Кристофа — давай, значит, рассказывай. Сам-то он знал толк в этом деле, никто на острове не умел так лихо работать языком.

— Да что тут говорить… «Оливия» привязана у берега.

Как и всегда, прежде чем Кристоф возьмется за дело, будут бесконечные хождения и разговоры, дабы собраться с духом, крепеж кусков каната, собирание древесины для роульсов, состоится оживленный спор насчет того, как проделать все наилучшим образом, а затем они поплюют на руки, пообещают друг другу хорошенько выпить, как только судно вытащат из воды, и примутся тянуть. Эта живая сценка с шумными советами, критикой и изрядной долей ругани привлекала зевак, каковых тоже, на полудобровольных началах, приобщили к работе. Гиппокампо, молодой и немногословный, в рубахе из клетчатой шотландки, вязаной шапке и высоких морских сапогах, не обделенный ни умом, ни силой — и то и другое пришлось весьма кстати, — помогал больше всех. Наконец мокрую «Оливию», с облепленными густой сетью водорослей винтом и рамой руля, водрузили на спусковые салазки. Изрядно взмокшие труженики удалились в «Эскаль» пропустить стаканчик, а то и два. Обратно с Раймондом вернулся один Кристоф, обещавший помочь ему красить. На солнцепеке деревянный корпус, год пробывший под водой, высыхал частями. С того борта, что оставался в тени, на цемент натекли небольшие лужицы. Раймонд подлез под выпуклый бок и, открыв складной нож, принялся скоблить осклизлое, покрытое водорослями дерево.

— Прошлогодняя краска, похоже, до сих пор неплохо держится, и все-таки мы вовремя вытащили красавицу.

Кулак Кристофа бесцеремонно постучал по ближайшей доске.

— Старое доброе судно — тот, кто его строил, свое дело знал. И сколько ж твоей «Оливии» годков?

— Построена в 1899-м. Вот и считай.

— И дерево до сих пор держится?

— Конечно. Посмотри на толщину. А видел бы ты шпангоуты изнутри! Настоящие яблоневые стволы, точь-в-точь такие, какими росли.

Кристоф стал пристально вглядываться, наклонившись вперед, потом присел на корточки и ловко изогнулся, стараясь подобраться поближе к доскам --">