Николас Фрилинг - Сфера влияния (сборник)

дерево до сих пор держится?

— Конечно. Посмотри на толщину. А видел бы ты шпангоуты изнутри! Настоящие яблоневые стволы, точь-в-точь такие, какими росли.

Кристоф стал пристально вглядываться, наклонившись вперед, потом присел на корточки и ловко изогнулся, стараясь подобраться поближе к доскам над килем.

— А что за балласт?

— Железобетон. А раньше был свинцовый. Я думаю, это хитроумный ублюдок в Португалии им поживился. Прикинь, сколько стоит такая уйма свинца!

— А воды тебе много приходится откачивать?

— Ну, вода в нее, конечно, просачивается, да не слишком много. С этими старыми судами всегда так. Я избавляюсь от нее примерно раз в десять дней.

— Гм.

Кристоф неспешно открыл нож, выбрал точку над самой головой и легонько ткнул лезвием в дерево. Оно вошло с легкостью и внезапностью, поразившими Раймонда. Большая коричневая рука, мягкая и сморщенная, как старая кожаная перчатка, легонько похлопала по доске, ковырнула ногтем большого пальца, точно лопатой, и осторожно вытащила нож. Тонкая струйка воды полилась, как кровь из раны.

Раймонд в панике забрался под балку, покрытую облупленной краской, и попробовал ее собственным ножом в разных местах. Он наносил удары снова и снова, как будто мстил коварным изогнутым доскам, таким прочным на вид и такой изящной формы. Но его нож всякий раз натыкался на сопротивление плотной, старой, просоленной древесины — острие едва проникало внутрь.

— О Матерь Божья…

Кристоф сделал множество аккуратных надрезов, словно белошвейка, прикалывающая материал к бумажному узору. Вода по-прежнему тихо сочилась, капая с киля на высушенный солнцем бетон.

— Гм, — снова хмыкнул Кристоф. — Похоже, в длину будет около метра.

— А в ширину сколько? — Раймонду страшно захотелось выпить.

— Пожалуй, сантиметров сорок. Для куска сыра явно великовато.

— Настолько гнилое?

— Чистый камамбер.

— Давай-ка попробуем с другого борта.

Во всех остальных местах дерево было прочным.

Кристоф со вздохом поднялся и сунул нож в карман, после того как тщательно вытер лезвие о штаны. На ткани осталось немного зеленой слизи от водорослей. Новое пятно воды уже высыхало.

— Вот тебе и шестьдесят с гаком, — сочувственно пробормотал Кристоф.

— Но… такое дерево и сотню лет будет целехонько, если до него не доберется древесный червь.

— Pardi.

— Тогда каким образом?..

— А кто его знает? Ее когда-нибудь латали?

Раймонд вдруг осознал, что в его памяти есть дыра, и она разверзлась перед ним так стремительно, что голова пошла кругом.

— Да, однажды. В первый год, как я ее приобрел. Я налетел на песчаную отмель и покорежил несколько досок, не так чтоб сильно, но вытащил «Оливию» на берег. Доски были целы, но на верфи мне сказали, что, поскольку судно старое, надо бы для верности залить туда немного цемента. Но ведь от этого дерево не гниет — черт возьми, да так сплошь и рядом делают.

Кристоф тяжело вздохнул и уставился в море, сдвинув назад шляпу и задумчиво почесываясь.

— Как знать? — наконец сказал он. — Но мне и раньше доводилось видеть такое. Может быть, когда заливали бетон, его не уложили достаточно плотно и оставили замазанный пузырь воды, а от него пошли сырость да плесень, вот весь этот участок и сгнил изнутри… Ты ведь знаешь Артишока — хозяина большого судна из Сен-Рафаэля? Так у него все днище такое. А парень еще и влез в долги, когда ставил новый мотор. Ну, я и посоветовал ему всегда вести за кормой шлюпку и держать наготове нож, чтобы в случае чего перерезать носовой фалинь, потому как… — Большая ладонь внезапно рубанула воздух, описав зловещую и выразительную дугу. — Пойдем-ка выпьем по аперитиву.

— Ты и мне дашь такой совет?

Молчание, гробовое.

 — Приветствую, мадам Симона. Какой у вас дивный цвет лица — не иначе как добрые вести из банка.

— Доброе утро, работяги. — Коренастая женщина, с копной седеющих светлых волос, чуть сдвинув набок тяжелую челюсть, старательно добавляла в бокал капельку сиропа.

— Два замечательных пастиса^[3], какие вы одна умеете делать!

— Да, я знаю, мадам, — поспешно добавил Раймонд, когда она подняла глаза, выразительно выпятив нижнюю губу. — Я должен вам двадцать пять франков, но вынужден просить вас отложить расчеты до конца недели.

— Да ничего страшного, я знаю, что на вас можно положиться.

Мадам Симона уже была на другом конце стойки, и Кристоф --">