Джеймс Хэдли Чейз - Сильнее денег

Джеймс Хэдли Чейз Сильнее денег

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

До встречи с Риммой Маршалл я месяца четыре бренчал на пианино в баре Расти.

Она появилась в нашем заведении однажды вечером; по железной крыше стучал дождь, издалека доносились раскаты грома.

Посетителей в баре почти не было – только двое забулдыг. Расти за стойкой от нечего делать протирал стаканы. Негр Сэм, официант, забрался в кабинку в противоположном углу помещения и старательно изучал программу скачек. Я, как всегда, сидел у пианино.

Помню, в ту минуту я играл ноктюрн Шопена. Я сидел спиной к двери и поэтому не видел и не слышал, как вошла Римма.

Позднее Расти рассказывал мне, что было примерно без двадцати девять, когда распахнулась дверь и девушка словно вынырнула из-под проливного дождя. Оставляя на полу мокрые следы, она проскользнула в одну из кабинок.

Обычно Расти, едва завидев в своем заведении женщину без спутника, немедленно выставлял ее за порог. Но в тот вечер, то ли потому, что бар все равно пустовал, то ли потому, что дождь лил как из ведра, он лишь покосился на посетительницу.

Заказав кока-колу, она закурила, облокотилась на стол и отсутствующим взглядом уставилась на двух пьяниц у стойки.

События начали разворачиваться минут десять спустя.

Снова с шумом распахнулась дверь, и в бар вошел человек. Он сделал несколько неуверенных шагов, словно ступал по палубе судна, застигнутого сильной качкой, и внезапно остановился.

Римма вдруг пронзительно закричала.

Дикий вопль заставил меня резко обернуться.

Никогда не забуду своего первого впечатления при взгляде на девушку. Римме было лет восемнадцать. Ее волосы отливали полированным серебром, а большие, широко расставленные глаза казались темно-голубыми. На ней был вишневый свитер, плотно облегавший грудь, и узкие черные брюки. Она показалась мне какой-то неряшливой, неопрятной, по всему было видно, что жилось ей нелегко. На стуле рядом с ней лежал заношенный и продранный на рукаве дешевенький плащ.

Девушку, пожалуй, можно было бы назвать хорошенькой, как и многих других девушек ее возраста из тех, что толпами бродят по тротуарам Голливуда в надежде, что двери киностудий когда-нибудь распахнутся перед ними. Но в тот момент ужас, написанный на ее лице, делал ее отталкивающей. Широко открытый рот, из которого несся беспрерывный крик, казался безобразной дырой. Она жалась к стене, словно животное, пытающееся укрыться в своей норе; обезумев от страха, в тщетных поисках спасения, она скребла ногтями деревянную обшивку стены, и этот звук действовал еще тяжелее, чем ее крик.

Только что вошедший человек показался мне порождением кошмара – невысокий, худой, лет двадцати четырех, с тонкими чертами белого, как полотно, заострившегося лица. Его черные, свисавшие прядями волосы намокли от дождя и казались приклеенными к голове. Особенно страшными были глаза. При виде этих глаз с расширенными до предела зрачками у меня даже мелькнула мысль, что я вижу перед собой слепого. Но это было не так. Это были, безусловно, глаза наркомана. Человек смотрел на кричавшую девушку, и выражение его лица напугало меня.

Несколько секунд он стоял неподвижно, не сводя с Риммы глаз, затем с его тонких порочных губ сорвался долгий свистящий звук.

Расти, оба пьяницы и я уставились на него. Он опустил руку в задний карман брюк и достал нож. Блеснуло длинное лезвие.

– Эй, эй! – заорал Расти. – Брось сейчас же нож! – Но сам даже не вышел из-за стойки. Посеревший от страха Сэм нырнул под стол.

Что может быть страшнее наркомана с ножом? Но я не мог сидеть сложа руки и наблюдать, как он набросится на девушку.

Ударом ноги я оттолкнул стул и бросился к незнакомцу.

Я ударил его в то мгновение, когда сверкнул занесенный над Риммой нож. Я постарался вложить в удар всю свою силу, но бил в сущности наугад. Удар пришелся где-то за ухом, и, хотя заставил человека покачнуться, все же чуть запоздал.

Лезвие ножа скользнуло по руке девушки. Я увидел, как начал темнеть рукав ее свитера, она привалилась к стенке и соскользнула под стол.

Второй удар я нанес ему, когда он добрался до стола, которым отгородилась от него Римма. На этот раз я целился в подбородок и не промахнулся. Человек дернулся и растянулся на полу.

Ошеломленный, он --">