Светлана Сервилина - Тайна золотой сабли

Тайна золотой сабли Светлана Сервилина

Посвящаю своей дочери Юлии.

Нельзя пронести через толпу факел

Правды, не опалив никому бороды.

Немецкий ученый и публицист Г. Лихтенберг

Ноябрь 1942 г.

Дверь с шумом распахнулась, впуская в избу колючий морозный воздух, и на деревянном пороге появилась соседская дочь. Ей было пятнадцать лет, возраст, когда гадкий утенок стремительно превращается в прекрасного лебедя. Вид у гостьи был испуганный. Платок съехал в сторону, обнажив правое ухо с изящной золотой сережкой, старенькое пальтишко с цигейковым воротником было застегнуто только на одну пуговицу.

— Ты чего, как с пожара? — удивилась женщина, глянув на нее поверх очков и отложив в сторону вязание.

— Тетя Маруся, по грейдеру подводы шли с ранеными, — девушка с шумом выдохнула и перевела дыхание, — так вот, военные дядьки сказали, что не сегодня — завтра фашисты займут Сталинград и сразу сюда попрут! Да-да, теть Марусь, говорю вам слово в слово! — поспешно добавила она, заметив недоверчивый взгляд.

— Не может этого быть, — Мария резко встала и растерянно оглядела комнату, — по радио говорили, что к Волге немца не пустят! Ты, Зинаида, вот что, — она на минуту задумалась, — сбегай-ка в школу и позови Татьяну. Скажи, мол, пусть быстрее домой возвращается. И своих учеников пусть отпустит по домам. Не до уроков теперь!

— Хорошо, теть Маруся, — девушка махнула рукой и повернулась к двери, — тогда я побежала!

Оставшись одна, Мария подошла к комоду и открыла нижний скрипучий ящик. Она протянула натруженные руки крестьянки и бережно достала стопки фронтовых писем, перевязанных ленточками. Одни были от сына Лёши, а большая часть — от зятя Тимофея. Ее дочь Татьяна, окончив педагогическое училище, вышла замуж за неделю до начала войны.

— Ах, вы мои сердешные, — покачала головой женщина, — не успели пожить да порадоваться, налюбиться и ребятишек завести. Война, подлая, разбросала наших детей.

Она пошарила рукой в сундуке, аккуратно приоткрыв тяжелую крышку, и вытащила старую наволочку. Раскрыв ее, положила все зачитанные треугольники писем внутрь и обвела комнату долгим взглядом. На стене висела сабля с позолоченной рукояткой. Она сняла ее с крючка и оглянулась на скрип открывающейся двери.

— Мама, что случилось? — Татьяна испуганно кинулась к Марии. — Зинка прибежала, как угорелая, с уроков меня сорвала…

— Говорят, «наши» сдают Сталинград, — женщина обняла запыхавшуюся дочь, — а в сельсовете предупреждали, что при необходимости надо все письма с фронта сжечь и спрятать оружие.

— Мама, я письма Тимофея не дам жечь! — она посмотрела на пол, где лежала раскрытая наволочка.

— А мы их спрячем, дочка, — грустно улыбнулась мать, с искренним трепетом проведя пальцем по изящной гравировке на эфесе сабли: «За храбрость», — и шашку твоего отца тоже.

— А куда спрячем? — растерянно проговорила девушка, блуждая взглядом по комнате.

— Думаю надо вырыть яму за домом и туда все сложить. А немец уйдет, мы и достанем все в целости и сохранности.

— А если не уйдет?

— Что ты говоришь, милая! Даже не думай так! Разве есть такая сила, чтобы русских на колени поставить? Разве наши мальчишки зря воюют и кровь свою проливают, а?

Таня обняла расстроенную мать.

— Мама, прости, — девушка вздохнула.

— Ниче-ниче, — Мария ласково похлопала Татьяну по спине.

— Я тогда возьму в подвале лопату и пойду рыть яму, — махнула рукой взрослая дочь.

— Что ты, милая, — женщина покачала головой, — земля уже мерзлая! Тебе одной не справится. Ты Петьку позови!

— Фуф, он как банный лист пристанет, потом от него не отделаешься, — засмеялась девушка, — прилипчивый он какой-то!

— Да он любит тебя с самого детства, — усмехнулась мать, — вот и крутится всегда рядом, как собачонка.

— Вот именно, что как собачонка! Никакой гордости нет!

— Ты его не обижай, он все-таки хворый…

— Хворый, — с иронией повторила Таня, — подумаешь, в детстве ногу сломал и хромает теперь. Зато на войну не взяли! Наши-то мальчишки с врагом бьются, а он, комиссованный, теперь первый парень на деревне, — она заглянула в открытый ящик --">