Вячеслав Саввов - Беспроигрышное пари

«Шерлок Холмс — это я».

Артур Конан Дойл. Из автобиографии «Воспоминания и приключения».

НЕОБЫЧНЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

Спор продолжался уже более получаса.

— Нет, нет и нет! — воскликнул высокий человек с залысинами, вислыми усами и добрыми проницательными глазами. Звали его Артур Конан Дойл. Сегодня ему исполнилось сорок два года.

— Но послушайте же, сэр Артур, — взмолился другой участник спора, бледный мужчина с черной клиновидной бородкой и тонкими беспокойными пальцами. Он упорно не называл себя, а представился как Изобретатель. Одно это слово, написанное с большой буквы, стояло даже на его визитной карточке. Собственно говоря, поэтому Конан Дойл и согласился принять очередного посетителя. Теперь писатель сожалел, что впустил его к себе в дом. Изобретатель казался банальным поклонником Шерлока Холмса и умолял продолжать писать о Холмсе. Сэру Артуру подобные разговоры смертельно надоели, он хотел только, чтобы посетитель поскорее ушел и не омрачал ему день рождения. Между тем Изобретатель не унимался:

— Разве вы не видите, что другие ваши книги не так успешны, как рассказы и повести о Холмсе! Ни «Родни Стоун», ни «Изгнанники», ни другие исторические или фантастические романы и мечтать не могут об известности ваших произведений детективного жанра.

— Ну и пусть, — отмахнулся писатель. — Это еще не значит, что другие хуже.

— Конечно, нет, — поспешно согласился Изобретатель, — но поймите — люди ждут возвращения Холмса.

— Так ведь это низкопробная литература. Вы знаете, почему я начал писать о Шерлоке? Сидя в пустой приемной в ожидании пациентов, которые не шли к молодому, никому не известному врачу, я решил написать исторический роман. Но, смекнув, что на это у меня уйдет года два, не меньше, я понял, что умру с голоду, так и не увидев своей книги. Тогда я стал писать детективы…

— Что вам блестяще удалось, — вставил Изобретатель.

— Не льстите, — недовольно нахмурился Конан Дойл. — Разве вы не читали Эдгара По! Холмс — это же чуть приближенный к жизни Дюпен. Та же трубка, тот же аскетизм и даже сходный метод расследования. Я только и сделал, что назвал его дедуктивным. Потом не раз совесть грызла меня. В конце концов от одного имени Холмса меня стало мутить, как от паштета из гусиной печенки, которым я в детстве объелся.

— Согласитесь, — смягчился вдруг Изобретатель, поняв, что писатель волей-неволей прислушивается к его доводам. — У человека никогда не иссякнет потребность в чтении детектива.

— Пусть их сочиняют другие, — отрезал Конан Дойл.

— Но у других не получится так, как у вас. Возьмите современный детектив. Ни доктора Торндайка, ни Арсена Люпена нельзя поставить рядом с Шерлоком Холмсом.

— Тут вы правы, — согласился Конан Дойл, уминая в трубке табак. — Но через двадцать лет люди благополучно забудут и Люпена, и Торндайка, и моего Холмса.

— Вы ошибаетесь, сэр Артур. Вам удалось главное: создать личность, характер, достойный уважения. Вы и сами полюбили Холмса. В этом ваше счастье и горе. Вы единственный человек на земле, не прочитавший ни одной новеллы о Холмсе впервые. Вам не дано испытать волнения, которое испытываем мы, читатели, погружаясь в атмосферу загадок и тайн, которыми окутаны «дела», столь блестяще распутываемые Холмсом. Вам не дано все это, потому что Холмс — это вы сами. Ведь каждый детектив пишется с конца, не так ли! Садясь за очередной рассказ, вы уже знаете развязку. Но читатели платят вам за это сполна. Сколько вы получаете писем с просьбой о возрождении Холмса! Сотни!

— Тысячи, — буркнул Конан Дойл, но в его глазах Изобретатель прочитал что-то похожее на любопытство. Он бросился в атаку.

— Скажите, мистер Конан Дойл, — с улыбкой спросил он, — почему вы не позволили Уотсону опознать тело Холмса? Может быть, потому, что в глубине души сами не были уверены, что Холмс должен погибнуть и вы оставили и ему и себе лазейку — возможность его возвращения? Разве я не прав? Не может быть, чтобы за эти семь лет, которые Холмс покоится на дне Рейхенбахского водопада, у вас не возникало желания возродить его.

— Зачем возрождать, если лет через двадцать его все равно забудут, — повторил писатель.

Этих-то слов и

--">