Галина Николаевна Щербакова - Огненный кров

что, обязан помнить? Когда было…

Ну это так. Пример. Можно и другие. Как он остолбенел от книги Моуди «Жизнь после жизни», бегал за каждым и спрашивал ополоумевшим ртом: «Как ты думаешь, это правда? Не! Не может быть. Недоказуемо». Его не обрадовала возможность жизни бесконечной, а напугала до смерти. Мол, как же потом, как? Кто будет объяснять правила? Они все тогда сомневались, крутой материализм далеко от себя не отпускал, но в нем, испуганном, было то самое невысказанное — а вдруг? Тогда как же? Страх, ужас новых условий после жизни.

Сейчас он ее начальник. Сейчас испуг у нее. Та профессия, которой ее учили, воистину оказалась древнейшей и вышла, как ей и полагалось, на панель. В гламурное издание попасть — счастье. Она попала. И она на грани вылета: не в теме, не понимает, откуда все есть и пошло. «Из причинного места, девушка, из межножья».

— Человека лишали естественного интереса к тайному, сокрытому. А ведь так все просто. Секс — сердцевина жизни. — Это ей он, не знаток «Озы».

— Думай, что говоришь. А тогда где сердце? — Это она, забывавшая, кто горько плакал во сне.

— Не лови на слове. Ты их, слов, безусловно, знаешь больше. Но слова — не знак ума и успеха. Докажи делом. За это я тебе хорошо плачу. — Он теперь весь в таких выражениях.

И так каждый день. Это нам не нужно, и это тоже, «шпилькам — да, валенкам — нет». Ну и как ей жить? Как? Если в центре номера «форель, запеченная в слоновьих ушах»? Если ей надо воспеть пожилую певицу, что выходит на сцену в распашонках, едва прикрывающих место, где теперь сердце. На обложку, на обложку! И еще — ракурс снизу, лежа у коротеньких толстых ног. Клево, круто, зашибись! За описание кружевных подштанников платят много: значит, ты в теме, в центре событий. Снизу! Снизу! Чтоб кружевная кромочка наружу, чтоб читатель легким таким движением пальчиками ласкал гламур по самому тому, что, как говорит бывший сокурсник, и есть сердцевина жизни. Гад такой!

Все как она и предполагала.

— Татьяна! Предлагаю тебе в последний раз забойную тему. Конкурс красоты. Никакой социалки — убью. Только красота и легкое возбуждение от нее. На финише выйдет Аня Луганская… Ее папа — ты знаешь — наш кормилец. Так что помни, девушка, это каждую минуту своей жизни.

Разве могла прийти в голову мысль, что эти слова — «минута жизни» — станут ключевыми во всем, что произойдет дальше? Было просто отвращение от слов, как и от взгляда, провожавшего ее к выходу. И подлая мыслишка: раз он ее посылает на такое задание, значит, еще не увольнение. И она получит «налик» и купит дочке Варьке долбаные стринги, девчонка комплексует, что у нее не то, что теперь носят. Ивану — ни слова. Он трендит, что на блажь пристало зарабатывать самой, а не стрелять у родителей «пятихатки» и «косари».

Но что значит зарабатывать шестнадцатилетней девчонке? Пробовали устроить ее на почту. Но там ранний разнос, в темном подъезде к ней прицепился мужик, на ходу расстегивая ширинку. Девчонка заорала и бросила ему в лицо все, что несла. За «потраву газет» ее оштрафовали, в результате ничего не заплатили, а мужик — его нашли сразу — сказал, что она сама ему все как есть предложила. И поди докажи. Один на один — ноль результата. Забрали девчонку из почтальонов.

Была проба на «посидеть с ребенком», пока богатая мамочка делает шопинг. Дитя орало как резаное и укусило Варьку почти до крови. Ну, конечно, они с отцом на нее же и напустились — бестолочь, мол, и все такое прочее. Но Татьяна вовремя вспомнила своего младшего брата, которому все было можно, и кусаться тоже, потому что он — младшенький и — пойми, дура, — мальчик. Отец от сознания, что у него сын, ходил надутый и поглупел сразу и навсегда. До сих пор живет с сознанием, что она — дочь-неумеха и нескладеха, а сыночек — хват. Братик-любимец оказался в нужное время в нужном месте — возле нефти, хотя никакой керосинки не кончал, обычный инженер-строитель. Нет, она любит удачливого брата, она даже терпит его подначки типа «мы, дураки, университетов не кончали».

— Но скажи, Танька, тебе Лев Николаевич хоть раз в жизни пригодился по существу или этот твой любимый Антон Павлович? Они научили тебя денежку зарабатывать или хотя бы осветили путь?

— Осветили, — отвечала она. — Я бы тебя сейчас прибила за твою пошлость, а они не разрешают.

— Е-мое! Заслуга! Как это? Непротивление злу насилием? А ты сопротивляйся! Ты мне вмажь хотя бы мыслью, чтоб я зашатался! Нету, Тань, у тебя --">