Татьяна Михайловна Чистова - Банда под каблуком

Татьяна Чистова Банда под каблуком

До чего же мерзкое занятие — считать дни до зарплаты. Мучительно прикидывать, сколько осталось в кошельке, сколько на картах, и осталось ли там вообще хоть что-нибудь, выгребать мелочь из карманов, искать ценники со скидками в магазинах. Нет, не так все плохо, конечно, на еду и квартиру хватит и даже еще немного останется. Но одно дело, когда еще месяц назад собираешься эту самую квартиру купить, а сейчас едва-едва наскребаешь на оплату ее аренды. И чувство такое тошное, даже липкое, и злость разбирает до состояния «аж кушать не могу».

Рита посмотрела на два здоровенных куска торта, уже основательно подсохших. Они стояли тут с утра, с самого начала рабочего дня — Иркин подарочек перед выстраданным отпуском. От тортиков чудесно пахло ванилью и шоколадом, но при одной мысли попробовать хоть кусочек желудок сжимался до размера наперстка, а в горле появлялась перегородка с крохотным отверстием для воздуха и тонкой струйки воды. Рита отвернулась к окну и откинулась в кресле. Крыло химеры с этого ракурса имело вид острого, но малость кривоватого копья с подозрительными ржавыми подтеками от острия по древку и ниже, точно чудище ночью удачно поохотилось и потом славно пировало на этой самой крыше. «Химерам хорошо — сожрешь кошку, и нет проблем». — Рита чуть ли не завидовала каменному изваянию, а самой от злости хотелось что-нибудь немедленно разорвать или сломать, или разбить, обязательно вдребезги, в крохотные осколки, в космическую пыль. Когда-то начальником ее департамента был целеустремленный молодой человек, карьерист и сволочь, он быстро вырос по службе и перевелся в центральный офис. Юноша этот для снятия стресса держал в кабинете боксерскую грущу, небольшую, размером с арбуз, и та очень быстро пришла в негодность. На памяти Риты ее меняли дважды, третья уехала в Москву вместе с хозяином. Так вот, этой груши ей сейчас очень не хватало.

Загудел мобильник на беззвучке, Рита глянула на экран и зажмурилась — пришла беда, отворяй ворота. И не ответить нельзя, и заранее знаешь, что потом будет тебе плохо, очень плохо. Рита вдохнула, выпрямилась на стуле и взяла телефон.

— Привет, мам.

— Наконец-то, — буркнули из трубки, — дозвонилась. Я уж думала, что ты мать родную в черный список занесла.

Рита подошла к окну. Химера сыто жмурилась в ореоле ярко-зеленых кленовых листьев и на Риту не смотрела. Умиротворенный вид каменной морды действовал не хуже успокоительного, только перегородка в горле так и осталась, и ничего, кроме воды, Рита не могла запихнуть в себя уже больше суток.

— Я работала, — сказала она неожиданно спокойно, — хотела сама перезвонить.

— Хотела она, — проворчала мать. Она звонила пятый раз за последний час, и Рита только сейчас заставила себя ответить. Обе замолчали: мать готовилась к атаке, Рита к обороне, как всегда, впрочем.

— Мне деньги нужны, — раздалось из трубки, — очень срочно. На лекарства. У нас через дорогу закрывается аптека, там большие скидки, я хочу купить про запас…

— Лекарства нельзя покупать про запас, — перебила ее Рита. — Если они не пригодятся, то выйдет срок годности, ими можно серьезно отравиться.

— А ты только этого и ждешь! — визгливо оборвала ее мать. — Тебе бы только порадоваться, как мне плохо! Я на Восьмое марта «скорую» вызывала, у меня был сбой сердечного ритма, я могла умереть! А ты где была в это время? Мать страдает, а ей некогда!

Где была — хороший вопрос. Рита, чтобы не сорваться на крик, старалась припомнить, где она была, в самом деле. И череда дней сама собой прошла перед, как писали классики, мысленным взором, и дни все были одинаковые: дом, работа, дом. И деньги, настоящие, серьезные деньги, от коих сейчас и следа, считай, не осталось. От этой мысли на душе стало вовсе уж тошно и беспросветно, а мать продолжала бурчать:

— Такая прекрасная возможность — купить недорогие лекарства! На хорошие мне пенсии не хватает, хоть дешевыми запастись, если вдруг что случится. А у нее денег нет! На всякую ерунду и тряпки деньги есть, а на мать пожалела! Ничего, скоро помру наконец, вот радости тебе будет… — И осеклась: неделю назад Рита перевела ей на карту десять тысяч, и еще две недели назад столько же. Как и в прошлом месяце, как и в позапрошлом: мать уже полгода получала почти три пенсии вместо одной, честно заслуженной, как сама любила говорить. На языке так и крутился вопрос о судьбе --">