Андреа Камиллери - Лезвие света

продолжай.

— Так вот, вышеуказанный синьор Ауджелло ответил на звонок нашего дежурного, поскольку меня заменил младший сотрудник Филиппаццо Микеле, так как он растянул ногу и…

— Погоди, он — кто? Синьор Ауджелло или Филиппаццо?

Комиссар похолодел при мысли, что ему придется встречать министра вместо заболевшего Мими.

— Филиппаццо, синьор комиссар, поскольку не мог нести службу из-за ноги. Синьор Ауджелло передал трубку Фацио, тот послушал и велел мне отставить ждать винтолет и срочно ехать в предместье Казуцца. Каковое…

Монтальбано понял: пока он хоть что-то уразумеет, полдня может пройти.

— Послушай, Катарелла, давай сделаем так. Сейчас я все уточню и сам тебе перезвоню минут через пять.

— А мне пока отключить мобильный?

— Отключи.

Он набрал Фацио. Тот сразу же ответил.

— Министр прибыл?

— Нет еще.

— Мне тут звонил Катарелла, вещал минут пятнадцать, я ничего не понял.

— Комиссар, я вам сейчас объясню. Дежурный принял звонок от одного крестьянина, тот хотел сообщить, что нашел у себя в поле гроб.

— С покойником или пустой?

— Я не понял. Было плохо слышно.

— А почему ты отправил туда Катареллу?

— Решил, что это пустяковое дело.

Комиссар поблагодарил Фацио и перезвонил Катарелле.

— Гроб пустой или с покойником?

— Синьор комиссар, у вышеозначенного гроба имеется крышка, и она лежит на нем сверху, так что, следовательно, содержимое данного гроба недоступно для осмотра.

— То есть ты ее не снимал?

— Никак нет, синьор комиссар, поскольку не было указания относительно чтобы снять крышку. Но если вы прикажете снять, я сниму. Все равно это без толку.

— Почему?

— Гроб-то не пустует.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, поскольку крестьянин, каковой является владельцем участка, где находится вышеозначенный гроб, и какового зовут Аннибале Лококо, сын Джузеппе, а находится он тут подле меня, он-то как раз крышку приподнимал и видел, что гроб занят.

— Кем занят?

— Трупом покойничка, синьор комиссар.

Выходит, дело-то вовсе не пустяковое, как полагал Фацио.

— Ладно, жди, скоро буду.

Чертыхаясь, сел в машину и двинулся в путь.

Гроб был из самых простых, для бедняков, деревянный, даже лаком не покрыт.

Из-под сдвинутой крышки торчал белый лоскут.

Монтальбано наклонился и присмотрелся. Взялся за ткань указательным и большим пальцем правой руки и потянул. Показался вышитый вензель с переплетенными буквами Б и А.

Аннибале Лококо, сухопарый, дочерна загоревший, лет пятидесяти, сидел у изножья гроба с ружьем на плече, дымя тосканской сигарой.

В шаге от него навытяжку стоял Катарелла, от выпавшей ему чести — проводить расследование вместе с самим комиссаром! — он напрочь лишился дара речи.

Вокруг — унылый пейзаж: камней больше, чем земли, редкие чахлые деревца, страдающие от тысячелетнего безводья, торчащие пучками высоченные метелки дикого сорго. В километре виднелась одинокая лачуга — возможно, она-то и дала название предместью ^[2].

Недалеко от гроба, в пыли, которая когда-то была землей, четко виднелись следы покрышек грузовика и двух пар мужских ботинок.

— Это ваша земля? — спросил Монтальбано у Лококо.

— Земля? Какая земля? — удивленно отозвался Лококо.

— Та, где мы находимся.

— Ах, эта. По-вашему, это земля?

— Что тут растет?

Прежде чем ответить, крестьянин снова посмотрел на комиссара, снял кепку, поскреб в затылке, вынул изо рта сигару, презрительно сплюнул и снова сунул сигару в рот.

— Ничего. Что тут вырастишь? Ни хрена ж не взойдет. Как есть проклятая земля. Я сюда охотиться приезжаю. Зайцев тут тьма.

— Гроб обнаружили вы?

— Ага.

— Когда?

— Утром, время было полседьмого. И сразу позвонил вам с мобильного.

— А вчера вечером вы сюда заезжали?

— Нет, я тут дня три не был.

— Значит, вам неизвестно, когда был оставлен гроб.

— Именно.

— Вы заглянули внутрь?

— Конечно. А вы бы не стали? Любопытство разобрало. Вижу, крышка не привинчена, ну и приподнял. Там труп, в саван спеленут.

— А признайтесь, вы ведь отвернули саван, чтобы увидеть лицо?

— Ага.

— Мужчина или женщина?

— Мужчина.

— Узнали?

— Никогда прежде не видал.

— Можете предположить, по какой причине его оставили у вас в поле?

— Будь мне такое под силу, я бы романы писал.

Похоже, говорит искренне.

— Хорошо. Прошу вас встать. --">