Ордэ Соломонович Дгебуадзе - Потопленная «Чайка»

Ордэ Дгебуадзе Потопленная «Чайка» Повести

Королева утренней зари

Похищение богородицы

Под утро отчаянно зазвонил телефон.

— Извините, что разбудил, товарищ капитан, — раздался в трубке голос дежурного. — Срочное дело.

— Нечего извиняться, говори уж, что случилось!

Уловив легкую дрожь и нотки растерянности в голосе дежурного, я понял: произошло что-то необычное.

— Грабеж в Сионском соборе...

Мне показалось, что обвалился потолок, одно мгновение я вообще ничего не соображал. Потом машинально сел на постели и поглядел на окно: на дворе плавно кружились крупные снежинки, словно белые бабочки.

Дежурный меж тем деловито докладывал:

— Ограбление произошло примерно час тому назад. Злоумышленникам удалось скрыться. — Он, очевидно, хотел добавить еще что-то, обрисовать обстоятельства дела, но я, не дожидаясь подробностей, кинул трубку на рогатый рычажок аппарата и вскочил с кровати.

Сионский собор!.. Драгоценная церковная утварь, золотые и серебряные оклады икон, наконец сами иконы — бесценные творения древних мастеров! Интересно, что именно стало добычей преступников?

Снова заверещал телефон.

— Высылаем оперативную автомашину, — сообщил дежурный. — Приказано явиться на место происшествия.

— Пострадавших нет?

— Ранена женщина, служка при храме.

— В таком случае вышлите судебно-медицинского эксперта, — распорядился я.

Календарь на стене показывал: 23 февраля 1934 года.

...Машина резко затормозила у дверей собора, и я сошел на землю. За мной выскочила собака-ищейка, но я понимал, что в такую слякоть все ее усилия будут напрасны — след преступников скрыт мокрым снегом.

Перед собором толпился народ. Любопытные старались заглянуть внутрь, но проем полуоткрытой двери загораживал стоявший на нижней ступеньке лестницы высокий мужчина средних лет. «Из здешних служителей», — подумал я, увидев на нем рясу.

Я направился к дверям, за мной — оперуполномоченный и эксперт научно-технического сектора. Собака осталась с проводником возле машины.

Внутренний зал собора был освещен. Перед средними вратами алтаря стоял, опустив голову, епископ. На низкой скамье возле северной стены сидела пожилая женщина в черном. Я обратил внимание на ее бледность. Женщина опиралась на руку другой — более молодой, но тоже бледной и взволнованной, и что-то беспрерывно шептала, часто мелко крестясь. Невысокий священник шел нам навстречу. Верный профессиональной привычке, я отметил, что у него были длинные до плеч, белые, как снег, волосы и щеголевато подстриженные усы. По виду ему можно было дать за шестьдесят, но румяные щеки и живые серые глазки молодили его. За ним степенно вышагивал чернобородый монах.

Войдя в собор, я прежде всего бросил взгляд на иконостас, но никаких следов ограбления не заметил. Казалось, все было на своих местах. Я даже почувствовал облегчение — может, думаю, и состоялась попытка ограбления, но преступникам помешали, унести ничего не удалось...

— Мы из угрозыска, — обратился я к священнику.

Услышав это, епископ поднял голову, направился к нам и, не торопясь, с достоинством поклонился.

— Ограбили и осквернили святую обитель, дети мои.

Он говорил тихо, сдержанно, но чувствовалось, каких усилий стоит ему скрыть волнение. Обернувшись к иконостасу, он широко перекрестился и сказал: — Прости им грехи, господи, ибо воистину не ведали они, что творили. — Потом, обратясь к священнику, приказал: — Расскажите им, как все случилось. — И так же медленно, не торопясь, удалился.

Почему-то я, да, кажется, и мои товарищи чувствовали себя не в своей тарелке: не так часто случается вести следствие в церкви! Мы стеснялись говорить в полный голос и, сняв форменные фуражки, --">